Марина цветаева биография личная жизнь интересные факты. История жизни марины цветаевой

Марина Ивановна Цветаева.

Последние дни

По утверждению Елены Поздиной, старшего научного сотрудника Литературного музея Марины Цветаевой, находящегося в Елабуге, тщательно исследовавшей жизнь и творчество великой поэтессы, Марина Цветаева жила как поэт и умерла тоже как истинный поэт.

Не секрет, что творческая жизнь Цветаевой прошла под знаком скандала. Пересуды и обсуждения шокирующих подробностей из ее жизни продолжаются и по сей день. Неудивительно, что до сих пор так и не выяснено, какие из них действительно имели место, а какие были просто выдуманы склонной к распространению порочащих слухов толпой и заинтересованными лицами из государственного аппарата.

До сих пор непонятно, по какой причине Цветаева все же решилась так радикально решить все свои проблемы, одним махом освободившись и от постылой жизни, и от борьбы за свое существование. Самоубийство – необратимый шаг, и решиться на него можно только в страшном душевном смятении или же по трезвому расчету, впрочем, как выяснили историки, второе к Цветаевой ни в коей мере не относилось, поскольку она, как и всякий поэт, любила жизнь, тем более свою, и много лет боролась за свое существование.

Несмотря на то, что причины, которые подтолкнули поэтессу к роковому решению, так и остались до конца не выясненными, можно предположить, что это была совокупность непроходящей нищеты, душевного нездоровья, притеснений НКВД и сама Елабуга – бесцветная и безгранично жестокая провинция, куда Цветаеву привела жизнь.

Однако самоубийство обычно происходит вдали от чужих глаз и, по мнению самой Цветаевой, сказавшей эти слова о Маяковском, «длилось оно не спуск курка». По мнению исследователей, Цветаева еще задолго до своей смерти размышляла о самоубийстве, как бы программируя на него свое сознание, ведь недаром важную роль в ее творчестве играла тема смерти и сопутствующих ей негативных эмоций, достаточно вспомнить хотя бы ее известное произведение, написанное незадолго до смерти, которое так и называлось – «Смерть»:

Смерть – это нет,

Смерть – это нет,

Смерть – это нет.

Нет – матерям,

Нет – пекарям.

(Выпек – не съешь!)

Смерть – это так:

Недостроенный дом,

Недовзращенный сын,

Недовязанный сноп,

Недодышанный вздох,

Недокрикнутый крик.

Я – это Да,

Да – навсегда,

Да – вопреки,

Да – через всe!

Даже тебе

Да кричу, Нет!

Стало быть – нет,

Стало быть – вздор,

Календарная ложь!

Что же привело к формированию в ее мозге суицидальных идей, ведь родилась и выросла она во вполне респектабельной и уважаемой семье?

Марина Цветаева родилась в 1892 году в Москве. Ее мать была известной в то время пианисткой, ученицей А. Г. Рубинштейна, а отец – профессором столичного университета, основавшим в районе Волхонки Музей изящных искусств.

Детство Марины Цветаевой прошло за границей. Она много времени провела в Швейцарии, Франции, Италии и Германии, сопровождая свою медленно умиравшую от чахотки мать на различных курортах и в оздоровительных заведениях.

Частые переезды не давали девочке возможности постоянно учиться в одном и том же учебном заведении. В конечном итоге ее образование начало пестрить разноцветными лоскутами разнородных и часто никак не скомпонованных знаний, почерпнутых в российских гимназиях, пансионах Фрейбурга и Лозанны. Богато одаренная от природы, девочка быстро овладела немецким и французским языками.

Становление Марины Цветаевой как поэтессы тесно связано с деятельностью московских символистов. Она свела близкое знакомство с В. Я. Брюсовым, который оказал сильное влияние на формирование ее ранних поэтических мировоззрений. Подружившись с Л. Л. Кобылинским, Цветаева стала принимать участие в мероприятиях, организуемых руководством издательства «Мусагет».

Большое влияние на становление поэтического дара Цветаевой оказал М. А. Волошин, когда она гостила у него в Крыму. В своих первых сборниках стихов «Волшебный фонарь» и «Вечерний альбом», а также в поэме «Чародей» поэтесса отдавала предпочтение детальному и очень точному описанию прогулок по бульвару, домашнего быта, портретов друзей и знакомых, отношений между членами ее семьи. Все это пронизано духом юности и детской простоты, которую Марина спустя какое-то время утратила, перейдя на более сентиментальные темы. В ее произведении «На красном коне» хорошо видно, как прежний простодушный стиль изложения переходит на романтический и интригующий, свойственный большинству сказочных поэм и баллад.

В 1920-х годах творчество Цветаевой стало еще более зрелым. Из-под ее пера вышли книги «Ремесло» и «Версты», в которых все так же присутствует дух сказки, но уже с более серьезной политической и социальной подоплекой. Тут же имеется и цикл стихотворений, посвященных современникам Цветаевой, поэтам А. А. Ахматовой, А. А. Блоку и другим, а также реальным историческим личностям или таким легендарным литературным героям, как Марина Мнишек и Дон Жуан.

Если сравнивать Марину Цветаеву с другими российскими поэтами, можно увидеть, что их творчество существенно разнится благодаря мотивам их произведений. Если у Есенина, Пушкина и Брюсова в творчестве преобладает возвышенный романтизм, пронизанный духом надежды, особенно в любовной лирике, то в произведениях Цветаевой, напротив, ведущими являются мотивы горя, обездоленности, отчаяния и сопереживания угнетаемым и гонимым, к которым поэтесса причисляла и себя.

С 1918 по 1922 год Марина проживала в охваченной революцией Москве, с трудом перебиваясь случайными приработками, вынужденная практически одна содержать своих малолетних детей. В это время ее муж С. Я. Эфрон служил в белой армии, поэтому Цветаева терпела многочисленные неудобства. В довершение ко всему и сама поэтесса активно сочувствовала белому движению, смело объявив об этом в своем сборнике стихов под названием «Лебединый стан».

С 1922 года Цветаева начала вести эмигрантскую жизнь. Она некоторое время жила в Берлине, затем в Праге, потом, в 1925 году, в Париже. Она постоянно ощущала нехватку денег и элементарных вещей, в том числе и еды. Критики и земляки-эмигранты с каждым днем относились к ней со все большей враждебностью.

В 1937 году муж Цветаевой, Сергей Эфрон, мечтая, наконец, вернуться в СССР, согласился стать заграничным агентом НКВД. Но прошло совсем немного времени, и он неожиданно обнаружил, что оказался замешанным в заказном политическом убийстве. Понимая, что лишних и слишком умных свидетелей нигде не любят, он бежал из Франции, вернувшись, наконец, в Москву. Вскоре Марина с сыном вслед за Сергеем и дочерью также вернулись на родину.

Через несколько месяцев, в 1940 году, в Москве и начался роковой для Марины Цветаевой путь, в конце концов приведший ее к смерти. Тогда она, уже отчаявшаяся найти для себя место в новом послереволюционном мире, писала в дневнике: «Меня все считают мужественной. Я не знаю человека робче, чем я. Боюсь всего. Глаз, черноты, шага, а больше всего – себя, своей головы, если эта голова – так преданно мне служащая в тетради и так убивающая меня в жизни. Никто не видит, не знает, что я год уже (приблизительно) ищу глазами – крюк...».

Итак, Марина уже напрямую говорит о крюке, год спустя которым все-таки решится воспользоваться. Что же подтолкнуло ее к этому? Возможно, последним гвоздем в крышке уже маячившего на горизонте гроба стал арест ее близких людей, настигший Марину ровно за год до того, как была сделана эта запись в дневнике. Адриана и Сергей Яковлевич Эфрон, дочь и муж Цветаевой, были схвачены полицией и отправлены одна в тюрьму, другой – на плаху.

Следом за первой в дневнике Цветаевой появилась еще одна запись: «Я год примеряю смерть. Все уродливо и страшно. Проглотить – мерзость, прыгнуть – враждебность, исконная отвратительность воды. Я не хочу пугать (посмертно), мне кажется, что я себя уже – посмертно – боюсь. Я не хочу умереть. Я хочу не быть. Вздор. Пока я нужна... но, Господи, как я мала, как я ничего не могу! Доживать – дожевывать. Горькую полынь».

Но все же, несмотря ни на что, Марина Цветаева была сильной, и хотя несчастье, обрушившееся на семью, подкосило ее, у женщины все же оставалось немного сил на последний рывок вверх, к воздуху. Ей надо было жить хотя бы ради сына. Однако злая судьба не дала ей этой возможности, отобрав смысл жизни любой творческой личности – Цветаеву перестали печатать.

Если в эмиграции ее произведения хоть как-то доносились напечатанным словом до читателей, то после возвращения в Москву даже эта ниточка, связывающая ее с литературными кругами России, прервалась.

Арест дочери, гибель мужа, запрет на распространение произведений, война, эвакуация, унижения, нищета, затем Елабуга, Чистополь и опять мысли о самоубийстве... Круг замкнулся, и злосчастный «крюк» вновь возник на горизонте жизни Цветаевой.

Последние дни Марины Цветаевой прошли в безвестной пелене отчаяния. Во многом душевное состояние поэтессы можно почувствовать, прочитав воспоминания о предсмертном периоде ее жизни Лидии Чуковской, которая опубликовала их в книге «Предсмертие».

Вот первые впечатления Чуковской от встречи с Цветаевой в тот период: «Женщина в сером поглядела на меня снизу, слегка наклонив голову вбок. Лицо того же цвета, что берет: серое. Тонкое лицо, но словно припухшее. Щеки впалые, а глаза желто-зеленые, вглядывающиеся упорно. Взгляд тяжелый, выпытывающий.

– Как я рада, что вы здесь, – сказала она, протягивая мне руку. – Мне много говорила о вас сестра моего мужа, Елизавета Яковлевна Эфрон. Вот перееду в Чистополь, и будем дружить.

Эти приветливые слова не сопровождались, однако, приветливой улыбкой. Вообще никакой улыбкой – ни глаз, ни губ. Ни искусственно светской, ни искренне радующейся. Произнесла она свое любезное приветствие голосом без звука, фразами без интонации. Я ответила, что тоже очень, очень рада, пожала ей руку и заспешила на почту».

8 августа 1941 года Цветаева вместе с ребенком присоединилась к группе литераторов, которые собирались ехать в Елабугу и Чистополь, и вместе с ними села на пароход «Чувашская республика». 18 августа пароход прибыл в Елабугу, Цветаева с сыном сошла на берег и сразу же занялась поисками жилья и работы.

Известно, что только через несколько дней, 21 августа, она наконец-то нашла себе более чем скромное жилье – отгороженный занавеской угол в маленькой и бедной избе на Ворошиловской улице, где поселилась с сыном. Угол был настолько маленький, что они едва помещались там.

Цветаева, понимая, что для того, чтобы жить, необходимы деньги, села на пароход и уехала в Чистополь, чтобы попытаться устроиться там на какую-нибудь работу и купить немного еды. Ее записи в дневнике полны скорби и покорности судьбе: «Я когда-то умела писать стихи, теперь разучилась... Я ничего не могу...»

26 августа поэтесса написала прошение: «В Совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве судомойки в открывающуюся столовую Литфонда». Отдавая записку в руки секретаря, женщина прекрасно понимала, что столовая, где она мечтает работать, будет открыта только в начале осени.

В произведении «Предсмертие» Лидия Чуковская описала свою очередную встречу с Мариной Цветаевой, произошедшую как раз в то время, когда поэтесса пришла узнать ответ членов парткома на свое прошение: «...Лестница. Крутые ступени. Длинный коридор с длинными, чисто выметенными досками пола, пустая раздевалка за перекладиной; в коридор выходят двери – и на одной дощечка: „Парткабинет“. Оттуда – смутный гул голосов. Дверь закрыта.

Прямо напротив, прижавшись к стене и не спуская с двери глаз, вся серая, – Марина Ивановна.

– Вы?! – так и кинулась она ко мне, схватила за руку, но сейчас же отдернула свою и снова вросла в прежнее место. – Не уходите! Побудьте со мной!

Может быть, мне следовало все-таки постучаться в парткабинет? Но я не могла оставить Марину Ивановну».

Лидия Чуковская принесла для Марины Цветаевой стул и сочувственно оглядела ее. Та выглядела очень плохо. Осунувшаяся, подурневшая женщина ничем не напоминала прежнюю Марину Цветаеву, стихи которой заставляли сходить с ума как мужчин, так и женщин. Судьба вдоволь поиздевалась над ней, вынудив приползти как за милостыней к двери парткома и униженно просить предоставить ей хоть какую-то работу: «Сейчас решается моя судьба, – проговорила она. – Если меня откажутся прописать в Чистополе, я умру. Я чувствую, что непременно откажут. Брошусь в Каму».

Встревоженная нездоровым видом и горячими словами случайно встреченной знакомой, Чуковская стала ее уверять, «что не откажут, а если и откажут, то можно ведь и продолжать хлопоты. Над местным начальством существует ведь еще и московское. (“А кто его, впрочем, знает, – думала я, – где оно сейчас, это московское начальство?”) Повторяла я ей всякие пустые утешения. Бывают в жизни тупики, говорила я, которые только кажутся тупиками, а вдруг да и расступятся. Она меня не слушала – она была занята тем, что деятельно смотрела на дверь. Не поворачивала ко мне головы, не спускала глаз с двери даже тогда, когда сама говорила со мной».

Когда дверь парткома наконец-то открылась, в коридор вышла и печально посмотрела на Марину Вера Васильевна Смирнова, которая охотно хлопотала за поэтессу. «Цветаева поднялась навстречу Вере Васильевне резким и быстрым движением, – вспоминала Чуковская, – и взглянула ей в лицо с тем же упорством, с каким только что смотрела на дверь. Словно стояла перед ней не просто литературная дама – детская писательница, критик, – а сама судьба».

В этом была вся Марина. С отвагой и дерзостью, которой славились многие российские поэты, готовые принять вызов судьбы и бросить его обратно, она ждала приговор. «Вера Васильевна заговорила не без официальной суховатости, и в то же время не без смущения. То и дело мокрым крошечным комочком носового платка отирала со лба пот. Споры, верно, были бурные, да и жара.

– Ваше дело решено благоприятно, – объявила она. – Это было не совсем легко, потому что Тренев категорически против. Асеев не пришел, он болен, но прислал письмо за... В конце концов Совет постановил вынести решение простым большинством голосов, а большинство – за, и бумага, адресованная Тверяковой от имени Союза, уже составлена и подписана. В горсовет мы передадим ее сами, а вам сейчас следует найти себе комнату. Когда найдете, – сообщите Тверяковой адрес – и все».

После этого Вера Васильевна предложила Цветаевой поискать себе жилье в районе улицы Бутлерова и, подумав, добавила: «Что касается вашей просьбы о месте судомойки в будущей писательской столовой, то заявлений очень много, а место одно. Сделаем все возможное, чтобы оно было предоставлено вам. Надеюсь – удастся.

– Вера Васильевна простилась и ушла в парткабинет заседать. А мы по лестнице вниз.

Я ничего ни от кого не слыхала ранее ни о грядущей столовой..., ни о месте судомойки, на которое притязает Цветаева. О, конечно, конечно, всякий труд почетен! И дай ей бог! Но неужели никому не будет стыдно: я, скажем, сижу за столом, хлебаю затируху, жую морковные котлеты, а после меня тарелки, ложки, вилки моет не кто-нибудь, а Марина Цветаева? Если Цветаеву можно определить в судомойки, то почему бы Ахматову не в поломойки, а жив был бы Александр Блок – его бы при столовой в истопники. Истинно писательская столовая».

28 августа Цветаева села на пароход и вернулась к сыну в Елабугу. На другой день Георгий, сын Цветаевой, написал в своем дневнике, что его мать так и не смогла нигде найти работу. В качестве единственного варианта ей предложили занять должность переводчицы в НКВД, где она должна была переводить с немецкого на русский. Узнав об этом факте из биографии поэтессы, многие начали думать о том, что Цветаеву хотели «завербовать» органы государственной власти.

Как провела Цветаева предпоследний день в своей жизни, известно мало. Но можно предположить, что она была на грани отчаяния. Последний день в ее жизни, 31 августа, был выходным – воскресеньем, а следовательно, люди, проживающие в одном доме с Цветаевой, отсутствовали. Поэтесса решила этим воспользоваться. Она написала три записки: сыну Георгию, людям, которые возьмут на себя хлопоты, связанные с ее похоронами, и Асеевым.

Незадолго до этого она с болью и отчаянием обреченного писала: «Почему вы думаете, что жить еще стоит? Разве вы не понимаете будущего?». А потом подвела итог: «Нет будущего. Нет России», – ведь с Россией она прежде всего ассоциировала себя.

Днем 31 августа Марина Цветаева повесилась, покончив с собой и со своим нищенским существованием, лишенным даже маленького лучика надежды.

На третий день, 2 сентября, Марину Ивановну Цветаеву тихо похоронили в одной из бесчисленных могил Елабужского кладбища. Место ее последнего упокоения до сих пор не найдено. Незадолго до своей смерти Марина, словно бы уже предчувствуя скорый конец, написала удивительное по своей эмоциональной силе произведение, которое стало ее предсмертным реквиемом самой себе:

Умирая, не скажу: была.

И не жаль, и не ищу виновных.

Есть на свете поважней дела

Страстных бурь и подвигов любовных.

Ты, – крылом стучавший в эту грудь,

Молодой виновник вдохновенья -

Я тебе повелеваю: – будь!

Я – не выйду из повиновенья.

Даниил Иванович Хармс. Детский поэт, который писал для взрослых

Даниил Иванович Ювачев родился в Санкт-Петербурге в 1905 году. Ювачев – его настоящая фамилия, псевдоним Хармс он взял значительно позднее.

Точная дата рождения Даниила Ювачева неизвестна. Иногда этот день отмечали 17 декабря, иногда 12 января. Сам Даниил Ювачев в своем автобиографическом произведении «Как я родился» предлагал официально записать день своего рождения 1 января 1906 года, но эту идею не поддержали, и принято стало считать днем рождения Д. Ювачева 17(30) декабря.

Отец Даниила был морским офицером и в 1883 году принимал участие в революционном движении, за что был привлечен к суду. В 1884 году по «делу 14-ти» его приговорили к смертной казни. Впоследствии этот приговор заменили 15-летним заточением, четыре года из которых он провел в одиночной камере в Петропавловской и Шлиссельбургской крепостях, а остальные на каторге. Там отец Даниила Хармса написал большое количество книг, в том числе и на религиозные темы: «Восемь лет на Сахалине» (1901), «Между миром и монастырем» (1903), «Шлиссельбургская крепость» (1907), «Тайны Царства Небесного» (1910).

За время своей каторги он очень сильно изменился – из революционера и атеиста превратился в государственника и ревностного христианина.

В это время у Ивана Ювачева начала проявляться склонность к мистике. И все это несмотря на то, что он был членом-корреспондентом физического отделения Академии наук. Отрицая признанное большинством толкование Священного Писания, приведенное в религиозных брошюрах, он даже имя для своего сына выбрал не просто так.

Рождению мальчика предшествовали три события. Первое – это то, что его рождение совпало с днем памяти святого Даниила. Второе – отец Хармса увидел этого древнееврейского пророка во сне. Третье – имя Даниил переводится как «Суд Божий», и Иван Ювачев видел в этом священный знак из-за событий, связанных с революцией 1905 года. Таким образом, Даниил Ювачев с самого своего рождения соединил в себе определенную долю мистики и реализма.

Мать Даниила Ювачева была дворянкой и также имела отношение к каторжной жизни: в 1900-е годы она содержала в Петербурге приют для бывших каторжанок.

Даниил Ювачев учился в немецкой школе (Петершуле), находившейся в Санкт-Петербурге и считавшейся привилегированной. Благодаря этой школе Даниил довольно основательно изучил иностранные языки – немецкий и английский.

В 1924 году Ювачев поступил в Ленинградский электротехникум, но через год был оттуда отчислен за «неактивность в общественных работах» и «слабую посещаемость». После этого он решил более не заниматься своим образованием в учебных заведениях и все свое время полностью посвятил литературной деятельности. В это время основным его доходом были гонорары за публикации.

Даниил, наряду с писательством, стал заниматься и самообразованием, более всего ему нравилось заниматься философией и психологией. Об этом он написал в своем дневнике.

Ювачеву очень нравилось творчество поэта А. В. Туфанова, он почувствовал в себе «силу стихотворства» во многом благодаря его стихотворениям.

А. В. Туфанов в свою очередь был последовтелем В. В. Хлебникова, книга которого «К зауми», написанная им в 1924 году, была в то время очень популярна. Также В. В. Хлебниковым в марте 1925 года был основан Орден Заумников. Среди главных фигур здесь был и Ювачев, которому принадлежал титул «визирь зауми».

Благодаря А. В. Туфанову Д. Хармс познакомился с учеником поэта-«хлебниковца» А. Введенским, на творчество которого оказал влияние И. Г. Терентьев. Перу А. Введенского принадлежит множество агитпьес, например «актуализующая» сценическая обработка «Ревизора», которую впоследствии спародировали в «Двенадцати стульях» И. Ильф и Е. Петров.

А. Введенский являлся наставником Д. Ювачева, к тому же между ними сложилась крепкая дружба. Тем не менее неправильно было бы утверждать, что их объединяет какое-то общее направление в творчестве. В творчестве А. Введенского присутствует определенная дидактическая установка, а у Ювачева установка скорее игровая.

Благодаря А. Введенскому Даниил Ювачев познакомился с довольно известными людьми – Л. Липавским и Я. Друскиным, которые впоследствии стали его друзьями. Я. Друскин и Л. Липавский закончили философское отделение факультета общественных наук. Их учителем был русский философ Н. О. Лосской, высланный в 1922 году из СССР. Друзья не отказались от своего учителя и стремились продолжить его дело – развивали идеи интуитивного знания и самоценности личности.

Впоследствии эти люди так или иначе оказали влияние на мировоззрение Даниила Ювачева. Более 15 лет они были восторженными слушателями и почитателями его творчества. Я. Друскину во время блокады удалось сохранить сочинения Хармса.

В 1922 году Друскин, Введенский и Липавский создали тройственный союз, а себя стали называть чинарями. Через три года в этот союз приняли и Даниила Ювачева. Именно в это время он и взял себе псевдоним Хармс – множественное число английского слова «harm» – «напасти». Под этим псевдонимом Д. Ювачев и стал скандально известен среди литераторов-авангардистов. Также он поменял и свой титул, вместо «визиря зауми» он стал «чинарем-взиральником».

Свои произведения, написанные для детей, Даниил Ювачев подписывал и другими псевдонимами: Чармс, Шардам и т. д. Своей настоящей фамилией Даниил Хармс никогда не пользовался.

В марте 1926 года Д. Хармса приняли во Всероссийский союз поэтов, где во вступительной анкете его псевдоним был закреплен. В этот союз Даниил Хармс представил большое количество своих произведений, некоторые из которых – «Стих Петра Яшкина – коммуниста» и «Случай на железной дороге» – были опубликованы в малотиражных сборниках Всероссийского союза.

В этот период Д. Хармс писал только детские стихотворения, и в СССР до конца 1980-х годов было напечатано лишь одно «взрослое» стихотворение Д. Хармса «Выходит Мария, отвесив поклон».

Благодаря членству в литобъединении Даниилу Хармсу была предоставлена возможность читать свои стихи перед широкой публикой. Этой возможностью Хармс воспользовался всего лишь один раз – в октябре 1926 года.

Хармс писал необычные стихотворения, драматичность которых была скрыта за их игровым началом. В 1926 году он и А. Введенский пытались поставить синтетический спектакль авангардистского театра «Радикс», который назывался «Моя мама вся в часах». К сожалению, этот спектакль так и не был до конца подготовлен.

Даниил Хармс через некоторое время после неудавшейся постановки спектакля познакомился с К. Малевичем. Впоследствии они стали очень дружны и Малевич даже подарил поэту свою книгу «Бог не скинут» с надписью «Идите и останавливайте прогресс»».

Позже, в 1936 году, уже после смерти К. Малевича на панихиде по художнику Д. Хармс прочитал свое стихотворение «На смерть Казимира Малевича».

Во многих произведениях Д. Хармса присутствует драматическая нота – «Лапа», «Искушение», «Месть», «Елизавета Бам» и т. д.

Пьеса «Елизавета Бам» 24 января 1928 года была представлена на единственном вечере «Объединения Реального Искусства» (ОБЭРИУ). В «Объединение Реального Искусства» входили в то время Д. Хармс, А. Введенский, К. Вагинов, Н. Заболоцкий, И. Бахтерев и Н. Олейников.

Д. Хармс реальным искусством называл слово, «очищенное от литературной шелухи». По его мнению, это было «чистотой порядка»: «Я думал о том, как прекрасно все первое. Как прекрасна первая реальность... Я творец мира, и это самое главное во мне. Я делаю не просто сапог, но раньше всего я создаю новую вещь. Мне важно, чтобы... порядок мира не пострадал, не загрязнился от соприкосновения с кожей и гвоздями. Чтобы... он сохранил бы свою форму, остался бы тем же, чем был, остался бы чистым. Когда я пишу стихи, то самым главным кажется мне не идея, не содержание, не форма и не туманное понятие „качества“, а нечто еще более туманное, непонятное рационалистическому уму: это чистота порядка. Истинное искусство... создает мир и является его первым отражением. Оно обязательно реально...».

Это общество просуществовало всего лишь три года (1927–1930) и никаким образом не затронуло творческие принципы Даниила Хармса. Н. Заболоцкий дал Хармсу следующую характеристику: «Поэт и драматург, внимание которого сосредоточено не на статической фигуре, но на столкновении ряда предметов, на их взаимоотношениях».

В конце 1927 года Б. Житков и Н. Олейников образовали Ассоциацию писателей детской литературы и пригласили в нее Д. Хармса.

Иногда Даниил Хармс рассуждал довольно странно: «...Великого императора Александра Вильбердата при виде ребенка тут же начинало рвать. ...Во времена Александра Вильбердата показать взрослому человеку ребенка считалось наивысшим оскорблением. Это считалось хуже, чем плюнуть человеку в лицо, да еще попасть, скажем, в ноздрю. За “оскорбление ребенком” полагалась кровавая дуэль».

С 1928 по 1941 год Даниил Хармс сотрудничал в журналах для детей «Чиж», «Еж», «Сверчок» и «Октябрята», в этот период он опубликовал около 20 детских книг. Эти произведения были естественным продолжением в творчестве Д. Хармса, они также наполнены игровой стихией.

Дневники и письма, написанные Хармсом в это время, свидетельствуют, что подобные произведения он писал исключительно ради заработка, и большого значения для автора они не имели.

Только благодаря стараниям С. Я. Маршака они были опубликованы. Эти произведения впоследствии резко критиковали, в «Правде» в 1929 году даже вышла статья «Против халтуры в детской литературе». Большинство исследователей творчества Д. Хармса этим и объясняют постоянную смену псевдонимов поэта.

Газета «Смена» в апреле 1930 года о некоторых неопубликованных произведениях Д. Хармса отзывалась как о «поэзии классового врага». Это стало предвестием ареста Д. Хармса в конце 1931 года и последующей ссылки в Курск. Его произведения стали воспринимать как «подрывную работу» и «контрреволюционную деятельность».

Ссылку Даниил Хармс отбывал вместе с А. Введенским. Н. Олейникова, их друга, расстреляли в 1937 году. А. Введенского в 1941 году, в самом начале войны, повторно арестовали. Объяснением этому было то, что А. Введенский был бывшим репрессированным, впоследствии его «принудительно эвакуировали». По дороге к месту заключения он погиб.

Через некоторое время, в 1932 году, Хармс вернулся в Ленинград. После этого в его творчестве произошли некоторые изменения. Поэзия стала менее важной в жизни поэта, количество написанных им стихотворений стало резко сокращаться. Существуют сведения, что последние свои стихотворения он написал в 1938 году.

В это время Д. Хармс написал известную свою повесть «Старуха». Затем вышли в свет его прозаические сочинения: «Сцены», «Случаи» и т. д. В произведениях Д. Хармса прослеживается один общий момент – существуют как бы два главных героя: лирический герой (это может быть заводила, затейник, визионер и так далее) и подчеркнуто наивный и простой рассказчик-наблюдатель, повествующий совершенно беспристрастно, иногда с долей цинизма.

В своем творчестве Даниил Хармс стремился показать жестокое несоответствие «непривлекательной действительности». Все это видно благодаря точной передаче с помощью жестов, точных деталей, речевой мимики и т. д.

Наряду с дневниками («Пришли дни моей гибели»), Д. Хармс писал и рассказы: «Упадание», «Реабилитация», «Рыцари», «Помеха». В этот период своей жизни Хармс наполнял свои произведения своеобразной жестокостью, пошлостью, чувством полной безысходности и власти полоумного произвола.

В 1933 году Д. Хармс, увлеченный известной московской актрисой Клавдией Васильевной Пугачёвой, писал ей: «...вы – это уже не вы, не то, чтобы вы стали частью меня или я частью вас, или мы оба частью того, что раньше было частью меня самого, если б я не был сам той частицей, которая в свою очередь была частью... Простите, мысль довольно сложная...».

Также Даниил Хармс писал ей довольно интересные стихотворения, которые, к сожалению, пропали. Удалось сберечь лишь несколько строк.

Когда в густой траве гуляет конь,

Она себя считает конской пищей.

Когда в тебя стреляют из винтовки,

И ты протягиваешь к палачу ладонь,

То ты ничтожество, ты нищий...

Когда траву мы собираем в стог,

Она благоухает. А человек, попав в острог,

И плачет, и вздыхает,

И бьется головой, и бесится,

И пробует на простыне повеситься...

В 1937 году Д. Хармс опубликовал свое произведение «Из дома вышел человек...», которое он объявил детской песенкой. Это во многом обострило ситуацию. Целый год произведения Д. Хармса не печатали в «Чиже», а это было очень важно для него: «...Продал чужую партитуру „Руслана“ за 50 рублей... Сделано последнее. 3 октября 37-го года».

В 1939 году Д. Хармс написал: «Интересно, что бессмертие всегда связано со смертью и трактуется разными религиозными системами либо как вечное наслаждение, либо как вечное страдание, либо как вечное отсутствие наслаждения и страдания».

В той или иной степени тема смерти и бессмертия присутствует практически во всех произведениях Даниила Хармса. Другими излюбленными его темами были некрофилия, педофилия, эротика, иногда переходящая в откровенную пошлость, и другие не менее необычные темы.

В этот период жизни Д. Хармс постоянно находился в долгах, денег не хватало. Но, несмотря на это, он писал стихи каждый день, зная, что при его жизни они вряд ли будут опубликованы. И его действительно не печатали, а в августе 1941 года арестовали за «пораженческие высказывания». На свободу он уже не вышел: через некоторое время поэт скончался в тюремной психиатрической больнице от истощения.

В протокола допроса Даниила Хармса от 23 декабря 1931 года были следующие строки: «В область детской литературы наша группа привнесла... заумь, которую я в предыдущем протоколе назвал контрреволюционной.

К наиболее бессмысленным своим стихам... я отношусь весьма хорошо, расценивая их как произведения качественно превосходные».

Д. Хармс был настроен категорически против новой власти. Это просматривалось не только в его творчестве, но и в повседневной жизни. По воспоминаниям: «Даниил Иванович никогда не говорил “Ленинград”. Только “Петербург”. Улицу свою никогда не называл Маяковской, только Надеждинской».

Из показаний Антонины Оранжереевой в Ленинградском НКВД: «Ювачев-Хармс в кругу друзей доказывал, что поражение СССР в войне с Германией якобы неизбежно. Заявлял, что посылают защищать Ленинград невооруженных бойцов. Хармс-Ювачев говорил, что... необходимо уничтожить весь пролетариат...».

На фронте Хармс не был, его комиссовали как психически больного человека.

Позже он говорил: «Если государство уподобить человеческому организму, то в случае войны я хотел бы жить в пятке».

Существует мнение, что Хармса арестовали по доносу. Исследователь его творчества и жизни утверждал: «Хармс с друзьями собирались и куражились в доме у женщины, муж которой был начальником следственного отдела Ленинградского НКВД! В доме чекиста они вели себя, как всюду. Донос в деле, конечно, есть».

Произведения Даниила Хармса, даже уже опубликованные, были непопулярны вплоть до начала 1960-х годов. В 1962 году был издан сборник его детских стихотворений «Игра». Вообще его детские стихотворения, по мнению критиков, наполнены особой домашней атмосферой.

Иван Иваныч самовар

Был пузатый самовар

Трехведерный самовар.

В нем качался кипяток,

Пыхал паром кипяток,

Разъяренный кипяток...

Около 20 лет после этого Хармса пытались изображать своеобразным веселым детским массовиком-затейником. Его стихи даже использовали при создании детских мультфильмов. Однако подобный образ совершенно не согласовывался с содержанием большинства его произведений.

С 1978 года в ФРГ начали публиковать собрание сочинений Д. Хармса. Эту публикацию подготовили благодаря сохраненным В. Эрлем и М. Мейлахом рукописям Хармса.

К середине 1990-х годов Даниила Хармса признали одним из основных представителей русской художественной словесности 1920–1930-х годов, которая в определенной степени противостояла советской литературе. Его произведения стали переиздавать, изучать в учебных заведениях.

22 декабря 2005 года в Санкт-Петербурге в честь Даниила Хармса была открыта мемориальная доска. Место для ее установки выбрано не случайно. Она была размещена на фасаде дома №11 на улице Маяковского. Именно по этому адресу и жил поэт до самого своего ареста.

Установку мемориальной доски приурочили к столетию «мастера литературного абсурда».

На памятнике архитектор также вырезал название одного из стихотворений поэта «Из дома вышел человек». Существует мнение, что именно так и был арестован Даниил Хармс – в домашней одежде вышел из дома и больше туда не возвратился...

Николай Михайлович Рубцов. «Я умру в крещенские морозы...»

Однажды поэт Николай Рубцов написал:

Я умру в крещенские морозы.

Я умру, когда трещат березы.

А весною ужас будет полный:

На погост речные хлынут волны!

Из моей затопленной могилы

Гроб всплывет, забытый и унылый,

Разобьется с треском, и в потемки

Уплывут ужасные обломки.

Сам не знаю, что это такое...

Я не верю вечности покоя!

Кто мог тогда подумать, что это стихотворение станет пророческим.

Николая Рубцова, пожалуй, можно назвать самым злополучным поэтом России. Он не только сам умудрялся раз за разом попадать в неприятности, но и втягивал в них окружающих. При этом поразителен тот огромный поэтический дар, которым Рубцов был наделен от природы.

Родился Николай Рубцов в городе Емецке 3 января 1936 года. Отец Николая, Михаил Андрианович Рубцов, работал в местном леспромхозе в должности начальника ОРСа. Мать, Александра Михайловна Рубцова, была обычной домохозяйкой.

Семья Рубцовых была достаточно большой: мать, отец, три сына и три дочери. Николай родился пятым ребенком, долгое время был самым младшим, а потому находился в центре внимания не только своих родителей, но и остальных детей.

Накануне войны Николай Рубцов вместе со своей семьей переехал в Вологду. Там его отец начал работать в горкоме партии, откуда в 1942 году был призван на фронт. Это стало трагедией для семьи, так как незадолго до этого умерли жена Михаила Андриановича и две его старшие дочери. Разумеется, бросить своих детей одних старший Рубцов никак не мог, поэтому обратился за помощью к своей сестре Софье Андриановне. И тут Михаила ждал еще один неприятный сюрприз. Его сестра наотрез отказалась взять к себе всех его детей, согласившись приютить только старшую дочь – Галину. Младшие дети, оставшись без опеки отца, оказались разбросанными по стране: Альберт попал в ФЗУ, Борис и Николай – в Красковский дошкольный детдом.

Жизнь Николая Рубцова в детдоме оказалась несладкой. Шла война, в стране был голод. Единственное, что поддерживало силы маленького Коли – это тарелка постного бульона и 50 граммов хлеба, выдаваемые раз в день. Оголодавшие дети вынуждены были воровать продукты в ближайших населенных пунктах, на полях и огородах, а временами побирались на улицах.

Несмотря на то что всем детям в детдоме жилось нелегко, Коле приходилось гораздо тяжелее, ведь прошло совсем немного времени с того момента, как мальчик потерял сначала мать, а затем отца, братьев и сестер. Сильнее чем голод его угнетало одиночество, тем более что его младшего брата Бориса, с которым они вместе попали в детдом, через какое-то время решили оставить в Краскове, а Колю отправили в другой детский дом, находившийсяся в Тотьме. Маленький Борис был последней ниточкой, которая связывала Колю с семьей и родным домом, и вот она оборвалась. Единственная надежда была на отца, который вскоре вернулся с войны, однако и она не оправдалась.

Михаил Андрианович Рубцов, на время войны вынужденный отдать своих детей в чужие руки, не собирался вспоминать о них, вернувшись домой. Вскоре он женился и переехал в другой город, у него появились другие дети и он окончательно забыл и о Коле, и о его братьях, и о теперь уже взрослой дочери.

Тем временем Коля потихоньку обживался в детдоме и вскоре стал лучшим учеником. Третий класс мальчик закончил с наивысшими результатами, а потому был награжден похвальной грамотой. В это же время он написал свое самое первое стихотворение, о котором впоследствии говорил с немного ироничной грустной усмешкой.

Характер Коли, воспитанного в дружной семье, всегда был очень ласковым. Его товарищи по детдому не раз с удивлением наблюдали, как обиженный мальчик отбегал в сторону, закрывал лицо руками и плакал. Может быть именно благодаря этому Николай на протяжении всей своей детдомовской жизни находился под благосклонным покровительством воспитателей и сверстников, за что и получил кличку «Любимчик».

Летом 1950 года Николай Рубцов закончил семь классов, получил диплом и охотно покинул стены родного детдома. Вскоре он приехал в Ригу, где попытался поступить в мореходное училище, о котором мечтал последние несколько лет. К сожалению, его мечта так и не осуществилась, поскольку в училище брали юношей, которым уже исполнилось 15 лет, а Коля был на год моложе. Огорченный неудачей, молодой человек неохотно вернулся в Тотьму и поступил учиться в лесной техникум.

Однако мечте Рубцова о море, несмотря ни на какие жизненные препоны, все же суждено было сбыться. В 1952 году после окончания техникума он приехал в Архангельск, где, выгадав момент, устроился работать на старое судно «Архангельск» помощником кочегара.

Команда «старой калоши» состояла преимущественно из закоренелых бичей, взять над которыми верх оказалось не так просто, как мнилось Коле. Сильные, повидавшие жизнь мужики и в грош не ставили худенького наивного юнца, однако в море и под присмотром капитана остерегались задирать своего малолетнего товарища.

Николай проработал на «Архангельске» несколько месяцев, а затем уволился, чтобы продолжить учиться. В 1953 году он приехал в Киров, поступил в горный техникум, через год бросил его и начал беспорядочно ездить по стране, перебиваясь случайными заработками.

Весной 1955 года Николай Рубцов вернулся в Вологду и, движимый случайным порывом, сделал попытку найти отца. Зная, что он бросил детей, Коля, тем не менее, пересилил себя и первым пошел на контакт. Но встреча не принесла ему желаемого облегчения. У Михаила Андриановича Рубцова были новая жена, дети, хорошая работа в ОРСе и отдельная квартира. Появление почти забытого сына его определенно не обрадовало. Понявший это Николай молча повернулся и ушел. Вскоре он получил приглашение от своего старшего брата, Альберта, приехать и устроиться на работу к нему на особый полигон под Ленинградом, расположенный недалеко от поселка Приютино.

Николай вновь встретился со своим старшим братом, который к тому времени был давно женат и очень обрадовался родственнику. Коля быстро устроился на работу, поселился в местном общежитии, где вскоре встретил свою первую любовь – Таисию.

Красивая улыбчивая девушка необычайно понравилась Коле, но, увы, не взаимно. Тем не менее Таисия не отказывалась от свиданий с Николаем и охотно прогуливалась с ним по центральной улице поселка. Однако счастье Рубцова длилось недолго – в 1955 году ему пришлось идти служить в армию. Облегченно вздохнувшая Таисия проводила его с приличествующей случаю печалью, немного подумала и вышла замуж за другого.

Служил Николай на Северном флоте, визирщиком на эскадренном миноносце. Он быстро нашел общий язык с товарищами и легко преодолевал трудности, вскоре заслужив право приходить на заседания литературного объединения при известной в то время газете «На страже Заполярья», в которой вскоре начали появляться его стихи, которые, однако, не отличались особыми литературными достоинствами.

Осенью 1959 года Рубцов закончил службу и устроился работать на Кировский завод в Ленинграде. Там он впервые в жизни стал получать большую зарплату, которая позволяла холостому поэту нормально существовать, питаясь не только хлебом, макаронами и чаем. В одном из своих писем Альберту Коля с каким-то радостным недоумением признавал: «С получки особенно хорошо: хожу в театры и в кино, жру пирожное и мороженое и шляюсь по городу, отнюдь не качаясь от голода». Однако написанные ниже в том же письме строчки, напротив, дышать печалью: «Живется как-то одиноко, без волнения, без особых радостей, без особого горя. Старею понемножку, так и не решив, для чего же живу».

В 1960 году Рубцов регулярно посещал литературный кружок при газете «Кировец» и собрания литературного объединения «Нарвская застава». В это время он много писал. Это были и серьезные, и юмористические произведения, которые пользовались у коллег большим успехом.

В 1962 году вышла первая книга Рубцова «Волны и скалы». Немного позднее на одной из вечеринок он встретился с Генриеттой Меньшиковой. Вскоре они поженились, а спустя несколько месяцев у них родилась дочь, которую назвали Еленой. Рубцов, который еще в детстве остался без семьи, держа на руках маленького хрупкого ребенка, был вне себя от счастья. Дочка. Его собственная. Самый близкий человек в этом мире. Только одно событие омрачило для Николая этот год – умер от рака его отец. Несмотря на то, что Михаил Андианович уже давно умер в сердце своего сына, узнав о смерти отца, поэт все же огорчился.

Вскоре Рубцов легко поступил в Литинститут и спустя немного времени стал очень популярным у столичных читателей. Его стихи «Добрый Филя», «Осенняя песня» и «Видения на холме» были опубликованы и стали широко известными. Отношение к поэту среди его коллег тем не менее было разным. Некоторые считали Рубцова бездарным, другие одиозным, и только некоторые видели в нем гениального поэта.

Люди, хорошо знавшие Рубцова по годам его обучения в Литинституте, считали поэта очень мнительным и суеверным. Он с удовольствием рассказывал товарищам истории о нечистой силе и нередко гадал на различных предметах.

Однажды Рубцов принес в свою комнату в общежитии несколько листов черной копировальной бумаги, вырезал из них самолетики, открыл окно и сказал друзьям: «Каждый самолет – судьба. Как полетит – так и сложится. Вот судьба... (и он назвал имя одного из своих приятелей-студентов)». Черный самолетик вылетел на улицу из окна, плавно пролетел несколько метров и мягко приземлился на дорожку под окном. Второй самолетик повел себя точно также, а вот третий, о котором Рубцов сказал, что это его судьба, подхваченный случайным порывом ветра, резко взмыл вверх и вдруг, совершив крутой вираж, стремительно упал вниз, ударившись о землю. Бумага смялась. Увидев это, Рубцов побледнел, захлопнул окно, выбросил оставшуюся бумагу и больше никогда не гадал на судьбу. Еще несколько дней после этого происшествия Рубцов ходил мрачный и подавленный.

Зимой 1963 года Рубцов пьяным пришел в Центральный дом литераторов, устроил там скандал и драку, за что его в первый раз выгнали из Литинститута. Приказ об отчислении был подписан на следующий день после происшествия.

Ректор, человек незлопамятный и понимающий, далеко не случайно решил обойтись с нарушителем порядка столь сурово. Это объяснялось тем, что молодой поэт за время обучения в институте ранее уже неоднократно являлся главным действующим лицом пьяных историй, а происшествие в Доме литераторов лишь подтолкнуло руководство к принятию окончательного решения.

К счастью, вскоре выяснилось, что Рубцов был гораздо меньше виноват в происшедшем, чем казалось на первый взгляд, и ему с некоторыми оговорками разрешили продолжить обучение в институте. Ректор Литинститута И. Н. Серегин издал новый приказ, который гласил: «В связи с выявленными на товарищеском суде смягчающими вину обстоятельствами и учитывая раскаяние тов. Рубцова Н. М., восстановить его в числе студентов 2-го курса...».

Разумеется, ректор предполагал, что после такого случая Рубцов станет более осторожным и перестанет вести себя столь вызывающе. Он ошибся. Не прошло и полугода, как Николай стал инициатором новой скандальной истории. И вновь события развернулись в Центральном доме литераторов.

Николай в компании близких друзей сидел в кафе и отмечал очередное знаменательное событие. Молодые люди весело смеялись и шутливо хлопали друг друга по плечам. Рубцов весело рассказывал собутыльникам смешные истории и читал последние стихи. На сердце у него было удивительно легко. Однако приятный поначалу вечер закончился скандалом.

Незадолго до закрытия кафе Рубцов полушутливо потребовал у официантки водки. Девушка, и без того поглядывавшая на них с подозрением, решила не рисковать и отказала, заявив, что спиртное закончилось. При этом она на глазах Рубцова всего через несколько минут отнесла полный графин водки другим, более важным посетителям. Разумеется, пьяный и безмерно возмущенный Рубцов не стерпел и решительно заявил официантке: «Дадите водки – уйдем, нет – тоже уйдем, но платить за столик не будем!»

Официантка немедленно пожаловалась метрдотелю, который в свою очередь вызвал милицию. Студентов вывели из ресторана и повезли в местное отделение, но по дороге товарищи Рубцова таинственным образом исчезли и поэтому вся вина за произошедшее в ресторане легла на Николая.

Этот случай окончательно истощил терпение ректора института, и 26 июня того же года проштрафившийся Рубцов с позором был окончательно изгнан из института.

Невезение поэта в подобных случаях поразительно. Неприятности сопровождали его на протяжении всей жизни. Однако, к удивлению друзей, после отчисления из Литинститута Николай не потерял оптимизма, напротив, внешне он выглядел неплохо и, видимо, не бедствовал. Объяснялось это достаточно просто. В то время его личная жизнь протекала более чем благополучно. С женой и дочерью у него были очень хорошие отношения, а журналы «Молодая гвардия» и «Юность» впервые опубликовали достаточно большие сборники его стихов. Таким образом, у поэта была не только моральная, но и финансовая поддержка. Однако вечное невезение Рубцова, временно задремав, вскоре проснулось и с огромным энтузиазмом взялось за дело.

Деньги, полученные от издательств, быстро закончились, а взять новые ему было неоткуда. Мизерные гонорары, присылаемые из газеты «Ленинское знамя», где он периодически печатался, никаким образом не могли покрыть издержки Николая. Молодой человек голодал, ходил в жалких обносках и не имел возможности даже лишний раз помыться.

И тут, как будто финансовых неприятностей было мало, пришла новая беда. Безработный Рубцов был публично объявлен тунеядцем. Его портрет был вывешен в сельпо деревни, где он был прописан, а сам поэт раскритикован общественностью. Вот тут он понял, каково быть объектом насмешек людей. То обозленный на весь свет, то теряющий сознание от голода, то плачущий от бессильной обиды, Рубцов нашел утешение в своем творчестве. Единственным, что поддерживало его силы в эти дни, стали самогон и водка, которыми его угощали такие же, как он, безработные опустившие люди. Тем не менее именно в это неблагополучное для него время Рубцов написал стихи, которые в дальнейшем в большинстве своем вошли в число лучших произведений российской поэзии.

Зимой 1965 года Николай Рубцов, благодаря помощи своих друзей, опять вернулся к учебе в Литературном институте. Тем не менее, поскольку столичной прописки у поэта не имелось, ему пришлось постоянно переезжать с места на место, ночуя то у своих друзей, то в заброшенных домах, то на вокзальных скамейках. Весной 1965 года его неприкаянная жизнь закончилась. Он в третий раз был отчислен из института за очередную пьяную выходку, опять привлекшую к себе внимание органов правопорядка.

На этот раз отчисление Рубцова даже не обсуждалось. Ректор института решительно положил перед неудачливым студентом его документы и с облегчением указал на дверь. Рубцов, не удержавшись, расплакался и с тяжелым сердцем вышел на улицу.

Несчастья продолжали преследовать поэта. В том же году его теща, настроив дочь против зятя, начала изводить Николая, подталкивая его уйти из дома. В конце концов поэт так и сделал. Следующие несколько лет он скитался по стране, побывав даже в Сибири. Перебиваясь случайными заработками, голодая, лишенный крова и близких людей, поэт тем не менее продолжал писать. Именно тогда из-под его пера вышел очередной сборник стихов, который Рубцов назвал «Звезда полей». Эта книга, которую он опубликовал, вернувшись, наконец, в столицу, сделала поэта популярным и привела его в Союз писателей.

Через некоторое время Николаю показалось, что его личная и профессиональная жизнь начала устраиваться. Ему дали комнату в общежитии. Он наконец-то закончил Литинститут и начал работать в редакции газеты «Вологодский комсомолец». Затем он получил небольшую однокомнатную квартиру, которая показалась полунищему поэту верхом роскоши. Казалось бы, жизнь постепенно налаживалась, но ожидания Николая не оправдались. 2 мая 1969 году в его жизнь вошла Людмила Дербина, в конце концов приведшая поэта к гибели.

Рубцов познакомился с Дербиной в общежитии Литературного института, однако в первую их встречу поэт произвел на нее весьма отталкивающее впечатление. В то время Рубцов носил ветхое неприметное пальто, старый вытертый берет и буквально разваливающиеся ботинки. Неудивительно, что Люда с отвращением от него отвернулась. Но прошло четыре года, Дербина случайно прочитала книгу Рубцова «Звезда полей», и мир для нее изменился.

К моменту следующей встречи с Рубцовым у Дербиной позади уже было неудачное замужество, от которого осталась маленькая дочь. Услышав, что личная жизнь Николая тоже не устроена, она захотела узнать его получше. У них завязался бурный роман, и Люда вместе с дочерью переселилась поближе к Рубцову.

Молодая Дербина, неосмотрительно отдавшая свое сердце Николаю, изо всех сил «хотела сделать его жизнь более-менее человеческой...» Хотела упорядочить его быт, внести хоть какой-то уют. Он был поэт, а спал как последний босяк. У него не было ни одной подушки, была одна прожженная простыня, прожженное рваное одеяло. У него не было белья, ел он прямо из кастрюли. Почти всю посуду, которую я привезла, он разбил. Купила я ему как-то куртку, замшевую, на “молнии”. Через месяц спрашиваю – где? Он так спокойно: “А-а, подарил, понравилась тут одному”.

Все восхищались его стихами, а как человек он был никому не нужен. Его собратья по перу относились к нему снисходительно, даже с насмешкой, уж не говоря о том, что равнодушно. От этого мне еще более было его жаль. Он мне говорил иногда: “Люда, ты знай, что, если между нами будет плохо, они все будут рады...”

Отношения между Рубцовым и Дербиной были очень неровными. Их знакомые постоянно удивлялись – Николай и Люда то ссорились и расходились навсегда, то вдруг неожиданно опять сходились и некоторое время жили душа в душу. Создавалось впечатление, что над этой парой витало какое-то проклятье, которое не позволяло им ни жить вместе, ни окончательно разойтись.

Зимой 1971 года Рубцов отчаялся что-либо изменить в своей жизни. Как будто ощущая тяготеющее над ним проклятье, он написал в «Элегии»: «Я умру в крещенские морозы...» Говорят, что у многих поэтов и писателей есть дар предвидения, возможно, и Рубцов был им наделен, поскольку написанные им роковые слова оказались пророческими.

В декабре этого года Николай и Люда в очередной раз поссорились и разошлись. 5 января Дербина, решив простить возлюбленного, приехала к нему домой, где они не просто помирились, а решили наконец узаконить свои отношения, то есть пожениться. Регистрация брака была назначена на 19 февраля.

18 января Рубцов и Дербина пошли в паспортный стол, чтобы прописать Люду в квартире Николая, но получили категоричный отказ, поскольку в квартире Рубцова не было место для ребенка Дербиной. Расстроенные молодые люди вышли из жилконторы и решили зайти к друзьям, работавшим в редакции газеты «Вологодский комсомолец», но намерения своего так и не выполнили. Проходя мимо знаменитого среди журналистов ресторана «Север», пара неожиданно встретила не вполне трезвую компанию друзей-журналистов. Обрадовавшись неожиданному развлечению, Рубцов и Дербина решили пойти с ними в шахматный клуб, чтобы отметить там день рождения одного из знакомых.

В разгар веселья Николай, бывший уже сильно навеселе, неожиданно приревновал подругу к журналисту Задумкину, сидевшему неподалеку. Ценой невероятных усилий Люде удалось превратить назревающий скандал в шутку. Рубцов успокоился, но обрадовалась Дербина слишком рано. Вся изрядно подвыпившая компания отправилась на квартиру Рубцова, чтобы продолжить вечеринку. И тут события приняли опасный оборот.

В Николае вновь разгорелась ревность. Он начал скандалить и кидаться с обвинениями на Задумкина. Собутыльники Николая, видя, что поэта не удастся утихомирить так же легко, как в ресторане, спешно откланялись и удалились. В квартире остались только Рубцов и Людмила. Упреки посыпались с новой силой. Николай обвинил возлюбленную в измене не только с Задумкиным, но и с другими журналистами, а также рассказал, что он сделает с ней и ее предполагаемыми любовниками. У слушавшей его женщины от таких откровений буквально волосы встали дыбом. Потрясенная Людмила на этот раз решила не просто уйти от Николая, а никогда больше к нему не возвращаться.

Уже значительно позже, рассказывая свою историю в отделении милиции, в полном отчаянии, но твердо она говорила: «Я замкнулась в себе, гордыня обуяла меня. Я отчужденно, с нарастающим раздражением смотрела на мечущегося Рубцова, слушала его крик, грохот, исходящий от него, и впервые ощущала в себе пустоту. Это была пустота рухнувших надежд.

Какой брак?! С этим пьянчужкой?! Его не может быть!

– Гадина! Что тебе Задумкин?! – кричал Рубцов. – Он всего лишь журналистик, а я поэт! Я поэт! Он уже давно пришел домой, спит со своей женой и о тебе не вспоминает!..

Рубцов допил из стакана остатки вина и швырнул стакан в стену над моей головой. Посыпались осколки на постель и вокруг. Я молча собрала их на совок, встряхнула постель, перевернула подушки...

Рубцова раздражало, что я никак не реагирую на его буйство. Он влепил мне несколько оплеух. Нет, я их ему не простила! Но по-прежнему презрительно молчала. Он все более накалялся. Не зная, как и чем вывести меня из себя, он взял спички и, зажигая их, стал бросать в меня. Я стояла и с ненавистью смотрела на него. Все во мне закипало, в теле поднимался гул, еще немного, и я кинулась бы на него! Но я с трудом выдержала это глумление и опять молча ушла на кухню...

Где-то в четвертом часу я попыталась его уложить спать. Ничего не получилось. Он вырывался, брыкался, пнул меня в грудь... Затем он подбежал ко мне, схватил за руки и потянул к себе в постель. Я вырвалась. Он снова, заламывая мне руки, толкал меня в постель. Я снова вырвалась и стала поспешно надевать чулки, собираясь убегать.

– Я уйду.

– Нет, ты не уйдешь! Ты хочешь меня оставить в унижении, чтобы надо мной все смеялись?! Прежде я раскрою тебе череп!

Он был страшен. Стремительно пробежал к окну, оттуда рванулся в ванную. Я слышала, как он шарит под ванной, ища молоток... Надо бежать! Но я не одета! Однако животный страх кинул меня к двери. Он увидел, мгновенно выпрямился. В одной руке он держал ком белья (взял его из-под ванны). Простыня вдруг развилась и покрыла Рубцова от подбородка до ступней. “Господи, мертвец!” – мелькнуло у меня в сознании.

Одно мгновение – и Рубцов кинулся на меня, с силой толкнул обратно в комнату, роняя на пол белье. Теряя равновесие, я схватилась за него, и мы упали. Та страшная сила, которая долго копилась во мне, вдруг вырвалась, словно лава, ринулась, как обвал... Рубцов тянулся ко мне рукой, я перехватила ее своей и сильно укусила. Другой своей рукой, вернее, двумя пальцами правой руки, большим и указательным, стала теребить его за горло. Он крикнул мне: “Люда, прости! Люда, я люблю тебя!” Вероятно, он испугался меня, вернее, той страшной силы, которую сам у меня вызвал, и этот крик был попыткой остановить меня. Вдруг неизвестно отчего рухнул стол, на котором стояли иконы, прислоненные к стене. На них мы ни разу не перекрестились, о чем я сейчас горько сожалею. Все иконы рассыпались по полу вокруг нас. Сильным толчком Рубцов откинул меня от себя и перевернулся на живот. Отброшенная, я увидела его посиневшее лицо. Испугавшись, вскочила на ноги и остолбенела на месте. Он упал ничком, уткнувшись лицом в то самое белье, которое рассыпалось по полу при нашем падении.

Я стояла над ним, приросшая к полу, пораженная шоком. Все это произошло в считанные секунды. Но я не могла еще подумать, что это конец. Теперь я знаю: мои пальцы парализовали сонные артерии, его толчок был агонией. Уткнувшись лицом в белье и не получая доступа воздуха, он задохнулся...

Тихо прикрыв дверь, я спустилась по лестнице и поплелась в милицию. Отделение было совсем рядом, на Советской улице...»

Ю. Нагибин, описывая произошедшие в квартире Рубцова события, писал в своем дневнике: «Когда он, хрипя, лежал на полу, она опомнилась и выбежала на улицу. “Я убила своего мужа!”, – сказала она первому встречному милиционеру. “Идите-ка спать, гражданка, – отозвался блюститель порядка. – Вы сильно выпимши”. – “Я убила своего мужа, поэта Рубцова”, – настаивала женщина. “Добром говорю, спать идите. Не то – в вытрезвитель”. Неизвестно, чем бы все кончилось, но тут случился лейтенант милиции, слышавший имя Рубцова. Когда они пришли, Рубцов не успел остыть. Минут бы на пять раньше – его еще можно было бы спасти...».

Людмила Дербина была приговорена Вологодским городским судом «к семи годам лишения свободы за умышленное убийство в ссоре, на почве неприязненных отношений». Отсидев в тюрьме пять с половиной лет, Дербина была амнистирована. Выйдя на свободу, она написала книгу «Воспоминания», где подробно, ничего не приукрашивая, описала жизнь и смерть Николая Рубцова.

В 1973 году могила Николая Рубцова была увенчана мраморным надгробием – плитой с изображенным на ней барельефом Рубцова, под которым была аккуратно выбита строка из его собственного стихотворения: «Россия, Русь! Храни себя, храни!».

| |

Марина Ивановна Цветаева - гениальный поэт, прозаик, переводчик.

Семья

Марина Цветаева родилась в 26 сентября 1892 г. в семье профессора. Отец - Цветаев Иван Владимирович (1847-1913 гг.) - профессор московского университета, известный в научных кругах как блестящий филолог и искусствовед. Иван Владимирович стал основателем знаменитого музея изящных искусств, ныне музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. Мать - Мария Александровна, урождённая Мейн (1868-1906 гг.), происходила из дворянской польско-немецкой семьи. Талантливая пианистка, она училась у Муромцевой, ученицы самого Николая Рубинштейна, а живописи - у Клодта.

Мария Александровна была очень талантливым и многогранным человеком. Будучи безумно одарённым музыкантом, она виртуозно играла на пианино и гитаре, писала замечательные стихи, хорошо рисовала. Мария Александровна превыше всего ставила искусство, лишь благородство духа было для неё ещё важнее. В семнадцать лет Мария Александровна безумно влюбилась в женатого человека, но, не желая огорчать своего отца, она была вынуждена отказаться от каких-либо контактов со своим возлюбленным. Она продолжала любить его до самой смерти.

Иван Владимирович Цветаев был вдовцом с двумя детьми от первого брака. Первой супругой его была Варвара Дмитриевна Иловайская - оперная певица, дочь знаменитого историка Д. И. Иловайского. Варвара Дмитриевна была женщиной-праздником. Иван Владимирович безумно любил её и пронёс эту любовь через всю свою жизнь. Варвара Дмитриевна внезапно скончалась от тромбофлебита в возрасте 32 лет.

Брак между Иваном Владимировичем и Марией Александровной был союзом по расчёту. У Цветаева было двое детей, сын Андрей и дочь Валерия, которые нуждались в женской опёке. Для Марии Александровны также уже настала пора выходить замуж. Профессор Цветаев, известный учёный, утончённый интеллигент, являлся весьма хорошей партией. Через год после смерти супруги Ивана Владимировича, невзирая на существенную разницу в возрасте (20 лет), они обвенчались.

Детство и юность

В семье Цветаевых всячески поощрялось всестороннее образование. Маленькая Марина с самого раннего детства прекрасно разговаривала на трёх языках - русском, немецком, французском, и не только разговаривала, но и писала стихи. Первые свои стихи девочка написала уже в шестилетнем возрасте. Мама маленькой Марины мечтала о том, что дочь пойдёт по её стопам и станет музыкантом. Цветаева даже обучалась в музыкальной школе Зограф-Плаксиной. Однако, как мы с вами знаем, судьба распорядилась совершенно иначе.

Ранее детство Марина провела в Москве и в своей любимой на берегу Оки. Впервые в Тарусу, Марина попала ещё в младенческом возрасте. Папа взял в долгосрочную аренду городскую дачу «Песочное». Это были счастливейшие дни для всей семьи Цветаевых: Папа, мама, маленькие Марина и Анастасия, сводные брат и сестра Андрей и Валерия, каждый летний сезон с огромным удовольствием проводили в Тарусе. Возле дома отец посадил четыре орешника в честь каждого своего ребёнка и ещё три ели в честь каждой из дочерей. Интересный факт, в 1941 г., когда Марины Цветаевой не стало, одна из елей засохла. Цветаевы считались первыми дачниками Тарусы, с их подачи множество интеллигентных московских семей потянулись в эти благодатные места. Анастасия Цветаева, ставшая впоследствии писательницей и мемуаристом, в книге «Воспоминания» отразила атмосферу, царившую на даче. Анастасия Цветаева написала эту книгу, будучи уже пожилым человеком, ей удалось совершить маленькое чудо. Писательница самым волшебным образом смогла перенестись во времени и показать их дачную жизнь глазами ребёнка. Подобное под силу далеко не каждому, только человек с чистой душой способен на это. Позже, уже в зрелом возрасте Марина Цветаева завещала, чтобы её похоронили в любимом месте детства, на берегу красавицы Оки.

В 1902 г. в их семью пришло горе. Мама, Мария Александровна, заболела туберкулёзом. Наш российский климат, был мало пригоден для больной с подобным диагнозом. В надежде на поправку здоровья Цветаевы были вынуждены много времени проводить за границей. Бальнеологические курорты Италии, Швейцарии, Германии на протяжении нескольких лет стали почти постоянным пристанищем для Марии Александровны и детей. Однако, несмотря на отчаянные попытки сохранить остатки здоровья, в 1906 г. мама Марины Цветаевой умерла. Смерть матери оставила неизгладимый след в душе Марины Цветаевой. Мария Александровна являлась настоящим центром семьи, любящая, утончённая, нежная, она привила детям самые высокие человеческие идеалы.

После кончины Марины Александровны всё бремя воспитания возложил на себя отец. Иван Владимирович, эстет, образованнейший человек, прилагал всяческие усилия для того, чтобы дети получили хорошее, многогранное образование. Марина росла непокорной, самолюбивой девушкой, она была достаточно замкнутым ребёнком. Отцу, вечно занятому своим любимым детищем - музеем, не всегда удавалось находить общий язык с неуступчивой дочерью.

Выход в свет

В 1909 г., возрасте шестнадцати лет, Марина Цветаева отправилась в Париж, в знаменитую Сорбонну, с целью изучения старофранцузской литературы.

По возвращении в Москву Марина Цветаева знакомится с Валерием Брюсовым, знаменитым поэтом символистом. Валерий Брюсов, являвшийся главным редактором символистского издательства «Скорпион», познакомил Цветаеву с поэтом и художником Максимилианом Волошиным и многими другими, весьма известными литераторами. Цветаева и Волошин были весьма дружны, возможно, даже у них был роман, если судить по письмам Цветаевой, поэт был влюблён неё. С самого первого их знакомства Волошин оценил силу таланта Цветаевой и на протяжении многих лет всячески поддерживал её на творческом пути. Волошин был владельцем частного дома в Крыму, в Коктебеле. Летом дом Волошина становился уникальным миром творчества друзей поэта. Писатели, поэты и художники с удовольствием пребывали на живописном черноморском берегу. По приглашению Волошина Цветаева неоднократно гостила в Коктебеле. Пребывание в этом удивительном доме, общение с талантливейшими людьми самым серьёзнейшим образом повлияло на становление творчества юной поэтессы. В Коктебеле состоялось знакомство Цветаевой с , К. Бальмонтом, И. Эренбургом.

В это время Марина Цветаева заявила о себе как настоящий поэт. Первая книга стихов под названием «Вечерний альбом» вышла в 1910 г. Книга бы издана на средства самой поэтессы, втайне от родных. Издание не прошло незамеченным. Максимилиан Волошин писал: это прекрасная и непосредственная книга, исполненная истинно женским обаянием. Для крайне самолюбивой Цветаевой поддержка Волошина была очень важна. Марина Цветаева писала, что Волошину она обязана первым самоосознанием себя, как поэта. также самым лестным образом отозвался о стихах Цветаевой. И это было немудрено, трудно было не разглядеть новое восходящее солнце поэзии. Слишком ярко оно светило. Брюсов же, напротив, выступил с позиции высокопарного ментора.

В этом же 1910 году Цветаева заявила о себе и как талантливый прозаик. Первая её работа, критическая статья «Волшебство в стихах Брюсова», также была оценена по достоинству. Волошин стал литературным наставником для Цветаевой. В Коктебеле Цветаева познакомилась с молодым литератором Сергеем Эфроном. Молодой человек впечатлил девушку. Он показался ей несказанно благородным, но в то же время абсолютно беззащитным. В 1912 г. Цветаева и Эфрон стали мужем и женой, у них родилась дочь Ариадна. В этом же году вышла ее вторая книга стихов «Волшебный фонарь». Как поэт Цветаева не принадлежала ни к одному из поэтических направлений. Её творчество само по себе являлось отдельным направлением. Цветаева говорила: Всеми моими стихами я обязана людям, которых любила, которые меня любили или не любили. В 1913 г. вышел стихотворный сборник «Из двух книг». Увы, в этом же году ушёл из жизни Иван Владимирович Цветаев - профессор, филолог, историк, археолог выдающийся искусствовед.

В том же 1914 г. произошло важнейшее событие в личной жизни Цветаевой. В одном из литературных салонов, где собирались московские поэтессы, Цветаева, знакомится с Софьей Парнок. Софья Парнок - поэт, переводчик и литературный критик, печаталась под псевдонимом Андрей Полянин. Софью Парнок называли «русской Сафо». На момент их знакомства Цветаевой было всего 23 года, она была замужем и имела дочь. Однако ничто не смогло остановить их взаимное притяжение. Подруги стали любовницами, о чём в мгновение ока узнала вся Москва. Какое-то время подруги даже жили вместе. В их общении наблюдалось что-то от материнско-дочерних отношений, Парник была старше Цветаевой на 7 лет. Для Марины Цветаевой это было противоречивое время, любовная идиллия сменялась жестокими ссорами. Периодически они намеренно эпатировали публику, появляясь вместе в различных местах, подруги сидели в обнимку, куря одну папиросу на двоих. Во время романа они совершили несколько совместных поездок: Коктебель, . Печально, что всё это происходило на глазах у дочери Цветаевой. Ариадна была на тот момент совсем маленькой девочкой, но всё же и она догадалась о характере взаимоотношений между мамой и тётей Соней. Интересный факт, впоследствии, сама Ариадна Эфрон связала свою судьбу с женщиной - Адой Шкодиной и прожила с ней до своей кончины. Муж - Сергей Эфрон, старался сохранять внешнее спокойствие. Эту же выжидательную позицию он принимал и во время всех будущих увлечений супруги, а их было отнюдь не мало. Любовная связь Софьи Парнок и Марины Цветаевой длилась около двух лет. В 1916 г., произошёл окончательный разрыв их отношений. Именно о романтических отношениях с Парнок Цветаева написала гениальное стихотворение «Под лаской плюшевого пледа», на основе которого написан несравненный любовный романс, так проникновенно исполненный певицей Валентиной Пономарёвой в замечательном фильме «Жестокий романс».

В продолжение любовной темы можно добавить, что Софья Парнок была не единственной женщиной в жизни Марины Цветаевой. К примеру, в 1919 г. у неё случился роман с актрисой студии МХАТ Софьей Голлидэй. Гораздо позднее, уже в эмиграции в Париже, Цветаева выскажется о подобных вещах таким образом: «Мужчина, после женщины, какая простота, какая доброта, какая открытость. Какая свобода! Какая чистота».

Революция и эмиграция

В 1917 г., в год революции, муж Марины Цветаевой, Сергей Эфрон, став офицером, отправляется на фронт. Во время гражданской войны он активно выступал на стороне белого движения. Служил в знаменитом офицерском полку генерала Маркова. Был участником «Ледового похода» и обороны Крыма. В числе тысяч и тысяч русских людей, спасаясь от смерти, он был вынужден покинуть родину. Эмигрировав в Турцию, сначала обретался в Галлиполи, позднее переехал в Константинополь, затем перебрался в Прагу.

В эти трагические годы на долю Цветаевой выпало множество тяжёлых испытаний. После ухода мужа на фронт Цветаева осталась без средств к существованию. В 1919 г. в Петрограде царил голод. Цветаева приняла решение отдать дочерей в приют. В приют брали только детей-сирот, чтобы их приняли, Цветаева была вынуждена назваться крёстной матерью. Так семилетняя Ариадна и двухлетняя Ирина оказались в приюте. Теперь уже не совсем понятны мотивы этого поступка: почему Цветаева пошла на этот шаг? Можно лишь предположить, что Цветаева, не рассчитывая на собственные силы, пыталась таким образом спасти детей от голода. Однако сохранились письма старшей дочери Ариадны, восьмилетняя девочка писала маме о том, как ей и сестре голодно и плохо в приюте. В 1920 г. маленькая Ирина умерла от голода. Цветаева на похороны не пришла, не смогла.

Марина Цветаева отрицательно относилась к революции, она считала её смертью для , о чём не преминула высказать в своих стихах. Сборник «Лебединая песня», вышедший в 1921 г., был полон сочувствия к воинам-белогвардейцам. Разумеется, в подобной ситуации, стихи Цветаевой никто не печатал, а её пребывание в России становилось попросту опасным.

В 1922 г. Цветаева, несколько лет ничего не ведающая о судьбе своего мужа, получает долгожданное известие. Эфрон жив и здоров, находится в Праге. Узнав об этом, Цветаева с дочерью Ариадной покинула Россию. Они прибыли в Берлин, туда же приехал и Сергей Эфрон. Первые несколько лет семья прожила в Чехии. В Праге у них родился сын Георгий (Мур). В 1925 г. Эфроны переехали во Францию, в Париж. В Париже у Цветаевой состоялась целая волна гетеросексуальных романов, иногда они носили исключительно платонический характер. В эмиграции стихи Цветаевой были мало востребованы, их считали слишком обнажёнными, чересчур сложными, переходящими всяческие рамки. На тот момент среди русской эмиграции были модны лирические стихи декадентской направленности. Проза, напротив, была весьма популярна в эмигрантских кругах. В эмиграции было написано множество замечательных произведений: «Ремесло», «Поэма Горы», «Поэма конца», «Крысолов», «С моря», «Поэма лестницы», «Поэма воздуха», «Мой », «Пушкин и », а также цикл антифашистских стихов «Стихи к Чехии». Отношения Цветаевой и белоэмигрантского общества не сложились. Переписка со старым другом - единственное, что поддерживало Цветаеву в этой тяжёлой ситуации. Муж, Сергей Эфрон, был болен туберкулёзом и не мог трудиться на тяжёлых работах. Будучи очень артистичным юношей, он в молодости пробовал себя на театральных подмостках. Во Франции Эфрон попытал счастья в кино. В 1927 г. он даже снялся в крошечной роли в немом фильме «Мадонна спальных вагонов». Но, невзирая на отчаянные попытки хоть как-то заработать, их семья жила в нищете. Какое-то время деньги в семью приносила только Цветаева. Женщина-поэт была удручена невозможностью заниматься творчеством. Бытовые проблемы целиком поглотили её. При попытке вырваться из житейского плена и хоть что-то написать она выслушивала упрёки родных. Семья не понимала её: дети обвиняли мать в эгоизме, говорили о ненужности её стихов. Атмосфера накалялась. После одной из ссор дочь Ариадна ушла из дому. Сергей Эфрон, ранее бывший активным членом белого движения, полностью разочаровался в нём. Всё чаще его стали посещать мысли о возвращении на родину.

Возращение на родину

С 30-х годов Сергей Эфрон начал свою работу в «Союзе возвращения на родину». Желание вернуться становилось всё сильнее, для достижения этой цели Эфрон был вынужден стать штатным агентом ОГПУ. В 1937 г., после очередной крупной ссоры с матерью, дочь Ариадна ушла из дому и вскоре уехала в СССР. В этом же году Сергей Эфрон оказался замешан в политическом убийстве. Преследуемый французской полицией, он сел на пароход в Гавре, доплыл до Ленинграда и таким образом также оказался в СССР. В связи с этим делом Цветаеву вызвали в Парижский комиссариат, её пытались допросить, но она начала безостановочно декламировать стихи, в итоге Цветаева была отпущена. Марина Ивановна совершенно не хотела возвращаться в Россию, но была вынуждена последовать за дочерью и мужем. В СССР Цветаева узнала об аресте младшей сестры Анастасии. Всего Анастасию арестовывали 3 раза: в 1933 г., 1937 г. и 1949 г., в итоге после всех мытарств её определили на вечное поселение в Сибирь, в деревню .

После возвращения на родину поначалу всё было хорошо. Для проживания семье Эфрона была предоставлена дача НКВД в подмосковном посёлке . Однако спокойная жизнь длилась совсем недолго. В 1939 г. была арестована дочь Ариадна, вскоре после этого арестовали и самого Эфрона. Ариадна получила 8 лет лагерей и 6 лет ссылки в , была реабилитирована лишь в 1955 г. Сергея Яковлевича Эфрона расстреляли 16 октября 1941 г., но Марине Цветаевой не суждено было это узнать. После ареста дочери и мужа Цветаева осталась с сыном Муром, она зарабатывала на жизнь переводами.

Когда началась война, по настоянию друга Бориса Пастернака Цветаева вместе с сыном отправилась в эвакуацию в город . В эвакуации Цветаева безуспешно пыталась найти работу, она была в отчаянии, житейские трудности сломили её. Марина Ивановна, была готова на любую работу, она просилась на должность посудомойки в столовую Литфонда, но и там её ждал отказ.

31 августа 1941 г. жизнь Марины Цветаевой завершилась самоубийством. Причины самоубийства до сих пор остаются тайной. Как часто бывает в подобных случаях, существуют лишь различные версии трагедии. Среди них основной версией самоубийства считается бытовая неустроенность. Перед смертью Марина Цветаева оставила несколько записок, но в них не была указана точная причина её ухода. Там лишь содержалась просьба к людям позаботиться о любимом сыне - Муре. Увы, Мур, одарённый, талантливый юноша, погиб на фронте в 1944 г.

Марина Цветаева - гениальный поэт, непонятый многими, человек не от мира сего, она абсолютно не вписывалась в общепризнанные рамки. Гордая, порывистая, ранимая, страдающая, любящая, отвергающая. Кто-то любил её, кого-то любила она, но всегда это было страстно, как в последний раз. Марина Цветаева не могла жить не любя. Любовные страсти питали её, без них она была подобна цветку, гибнущему без солнца.

Дмитрий Сытов

Итак, предлагаем вашему вниманию биографию Марины Цветаевой.

Краткая биография Цветаевой

Марина Ивановна Цветаева родилась 8 октября 1892 г. в . Она происходила из интеллигентной семьи.

Ее отец, Иван Владимирович, был профессором Московского университета, искусствоведом и .

Мать, Мария Мейн, являлась прекрасной пианисткой и была второй супругой Ивана Владимировича.

Родители очень любили Марину и уделяли много времени ее воспитанию. Мама делала все возможное, чтобы развить у нее музыкальные способности, а отец старался пробудить у дочери любовь к .

Детство и юность

В 1902 г. у 10-летней Марины обнаружили туберкулез. Вследствие этого она была вынуждена уехать с матерью за рубеж на лечение.

Интересен факт, что через 2 года после этого, а именно в 1904 г., от точно такого же диагноза скончался выдающийся русский писатель – .

Первое образование Цветаева получила в Московской частной женской гимназии. После этого родители отдавали ее на обучение в пансионы для девочек в Германии и .

Надо сказать, что годы жизни в Европе не прошли для Цветаевой напрасно. Она прекрасно разговаривала на русском, французском и немецком языках.

Свои первые стихи она начала писать, когда ей исполнилось всего 6 лет. Причем делала она это на всех трех языках одновременно.

Когда юная Цветаева стала серьезно увлекаться поэзией и уже печаталась в некоторых изданиях, ей удалось познакомиться с различными московскими символистами.

Марина начала посещать литературные кружки, в которых она могла слушать других талантливых поэтов, и предоставлять на суждение публики собственные сочинения.

Гражданская война и эмиграция

Спокойная и размеренная жизнь, неожиданно была прервана началом Гражданской войны 1917 года. Политические и военные события, которые сотрясали страну, волновали Марину и серьезно повлияли на ее последующую биографию. Она не хотела разделять свою Родину на «белых» и «красных».

В 1922 г. Цветаева получает от правительства разрешение на эмиграцию из России в Чехию. Она была вынуждена ехать именно в эту страну, поскольку несколькими годами ранее, туда бежал ее супруг Сергей Эфрон.

Из-за того, что он выступал на стороне Белой армии, оставаться в России ему было нельзя.

Несколько лет Цветаевы прожили в Праге и Берлине. Затем они отправляются в , где их ждет много несчастий.

Сплетни о том, что Сергей Эфрон был соучастником заговора в убийстве сына , а также советским агентом, преследовали Цветаеву везде.

В таких обстоятельствах ей трудно было сосредоточиться на работе, а тем более наслаждаться жизнью. В скором времени она осознает, что, несмотря на все трудности, только в России ей было по-настоящему хорошо.

Творческая биография Цветаевой

Первый сборник Цветаевой – «Вечерний альбом», был опубликован в 1910 г., когда умер . Подавляющая часть стихотворений, содержащихся в нем, была написана Мариной еще в школьные годы.

Ее творчество сразу было замечено знаменитыми литераторами, которые по достоинству оценили новый талант. О ней положительно отзывались М. Волошин, и .

Марина Цветаева, 1911 год. Фото Максимилиана Волошина

Окрыленная первым успехом, Цветаева пишет статью «Волшебство в статьях Брюсова». Отдельного внимания заслуживает тот факт, что первые свои произведения она печатала на собственные сбережения.

Признание со стороны критиков и общественности побудили Цветаеву продолжать и развивать свое творчество. Вскоре в печати появляется сборник «Волшебный фонарь».

Еще в дореволюционные годы, Цветаевой удалось погостить у своей младшей сестры Анастасии в городе Александров. В тот период своей биографии она смогла написать множество стихов, посвященных разным людям и событиям.

Именно в Александрове она создала циклы стихотворений «К Ахматовой» и «Стихи о Москве».

В разгар Гражданской войны Марина Ивановна проявляла сочувствие к Белому движению, хотя в целом она оставалась нейтральной, не отдавая предпочтения какой-либо из враждующих сторон.

В это же время из-под ее пера выходит сборник стихов «Лебединый стан», пишутся поэмы и лирические пьесы. Находясь в эмиграции, она сочиняет 2 масштабные работы – «Поэма Горы» и «Поэма Конца».

Впоследствии эти работы станут одними из ключевых в ее творческой биографии. Стоит подчеркнуть, что где бы Цветаева не находилась, она никогда не прекращала работать.

Иностранным гражданам нравилось ее творчество, хотя они не спешили покупать ее книги.

Оказавшись в столице Чехии, у девушки начался роман с Константином Родзевичем, работавшим скульптором и юристом. Однако их взаимоотношения в скором времени прекратились по инициативе самой же Цветаевой.

Интересен факт, что помимо мужчин она проявляла симпатию и к женщинам. Еще до революции, в 1914 г. она познакомилась с русской поэтессой Софией Парно, с которой достаточно быстро сблизилась.

Цветаева и Парнок

Марина посвятила ей множество своих стихов, после чего их отношения стали известны всем. Муж Цветаевой знал об этой связи и неистово ревновал.

В семье начались постоянные ссоры, переставшие в серьезные скандалы. В конечном счете, Марина принимает решение уйти от мужа к Софии.

Однако уже в 1916 г. она осознала ошибку и снова вернулась к Сергею. Позже Цветаева охарактеризовала отношения с Парнок, как «первую катастрофу в своей жизни».

В 1921 году она пишет:

Также по поводу своих чувств к Софии она написала одно из самых известных стихотворений данного цикла – .

В 1917 г. Цветаева родила вторую дочь – Ирину.

После этого в биографии Цветаевой наступает череда несчастий: Гражданская война, побег супруга за рубеж, материальные трудности, голод.

Тогда же серьезно заболевает Ариадна, в результате чего мать отдает обоих детей в специальный приют.

Через некоторое время Ариадна полностью выздоровела, однако внезапно заболевает и умирает 3-летняя Ирина.

В Чехии, в 1925 г., Цветаева родила Георгия, у которого с девства было слабое здоровье. С началом Второй мировой войны его отправили на фронт, где он был убит в 1944 г.

Биография Цветаевой сложилась таким образом, что никому из детей не удалось подарить ей внуков, поэтому прямых потомков у нее нет.

Последние годы

Находясь за границей, Цветаевы жили в крайней нищете. Супруг не мог работать по состоянию здоровья, и им приходилось выживать на скудные гонорары, которые Марина получала за написание статей.

Позже, этот период своей биографии Цветаева назовёт «замедленной смертью от голода».

Члены семейства неоднократно обращались в советское посольство, чтобы им разрешили возвратиться на Родину.

В 1937 г. им наконец-то дали такое разрешение, однако радость обернулась трагедией. Сотрудники НКВД задержали мужа Цветаевой и ее старшую дочь.

В итоге Ариадна была отправлена на 15 лет в ссылку, а Сергея Эфрона, по решению советской власти, расстреляли осенью 1941 г.

С началом войны, Марина с сыном Георгием была эвакуирована в город Елабуга. Там она вновь столкнулась с крайней нуждой, в результате чего ей пришлось работать посудомойкой.

Cмерть

31 августа 1941 года, не выдержав всех этих потрясений, Цветаева совершила суицид, повесившись в доме Бродельщиковых, куда она была определена на постой.

Перед самоубийством она написала 3 записки. Одна из них была адресована непосредственно Георгию, а в двух других она обращалась к людям, чтобы те позаботились о ее сыне.

Здесь стоит привести один примечательный факт. Дело в том, что когда Цветаева готовилась к эвакуации, собирать вещи ей помогал Пастернак.

Именно он купил специальную веревку для связывания вещей, хвалясь тем, что веревка настолько крепкая, что на ней можно даже повеситься.

По роковой случайности его слова оказались пророческими.

Стихотворение Марины Цветаевой на стене одного из домов в Лейдене ()

Цветаева было похоронена в Елабуге, однако точное место захоронения неизвестно.

По церковным обычаям священнослужители не отпевают самоубийц, однако правящий архиерей иногда может нарушать данное правило. Воспользовавшись этим, патриарх Алексий II в 1991 г., сделал исключение и отпел Цветаеву согласно всем церковным традициям.

В разных городах России установлены памятники и открыты музеи в память о Марине Цветаевой – великой русской поэтессе.

Если вам понравилась биография Цветаевой – поделитесь ею в социальных сетях. Если же вам вообще нравятся и биографии великих людей – подписывайтесь на сайт I nteresnye F akty.org . С нами всегда интересно!

Понравился пост? Нажми любую кнопку.

Марина Цветаева, краткая биография которой насыщена событиями, на сегодня считается одним из лучших российских поэтов. Её жизнь и творчество у всех на слуху не только в России, но и в целом мире. Сегодня мы поговорим об этой удивительной женщине с поистине "поэтической" судьбой.

Детство и юность

Один из ключевых поэтов Серебряного века, Марина Цветаева родилась 8 октября (26 сентября по старому стилю) 1892 года в Москве. Семья Цветаевых несколько поколений имела прямое или косвенное отношение к искусству. Например, папа Марины, Иван Владимирович, основал Московский музей изобразительных искусств. Мать, Мария Мейн, училась у известного пианиста Антона Рубинштейна и сама была известной пианисткой.

Из-за болезни матери семья часто переезжала. Лето Марина с сестрой Анастасией и родителями обычно проводила в Тарусе. Потом семья подолгу жила за границей. Марина училась в Москве в частной женской гимназии М.Т. Брюхоненко, в связи с переездами получала образование также в пансионах в Лозанне (Швейцария) и Фрайбурге (Германия), французском интернате. В возрасте 16 лет прослушала краткий курс о старофранцузской литературе в Сорбонне (Париж).

После смерти матери в 1906 году семья возвратилась в Россию. Иван Владимирович тщательно следил за тем, чтобы дочери получили лучшее образование и не ленились изучать языки.

Начало творческого пути и знакомство с Сергеем Эфроном

Первые стихотворения Марина написала ещё в шестилетнем возрасте. Мать поощряла увлечение дочери языками и искусством, правда, Мария видела свою старшую дочь музыкантом. Стихи Марина писала на 3 языках: кроме родного русского, ещё на французском и немецком.

В 1910 году на собственные деньги Марина издала первый сборник стихотворений - «Вечерний альбом». Хотя в него вошли её школьные, совсем ещё детские произведения, они сразу привлекли к себе внимание поэтических кругов, в том числе таких известных поэтов, как Максимилиан Волошин, Николай Гумилёв и Валерий Брюсов. Следом за первым сборником выходит и первая критическая статья Марины «Волшебство в стихах Брюсова».

В 1911 году Марина поехала в Крым погостить у М. Волошина. Там она и познакомилась с Сергеем Эфроном, за которого через несколько месяцев вышла замуж. Первый год замужества был очень насыщенным: в 1912 году у четы родилась дочь Ариадна (Аля), кроме того, вышел второй сборник стихов Марины - «Волшебный фонарь», в который вошли разноплановые юношеские сочинения.

Как бы ни были загружены дни, Цветаева стихи писала исправно - по несколько часов в день. Кроме стихов, Марина также писала статьи, прозу и делала переводы, которые приносили основную часть денег в семью. Следом за первыми двумя выходит сборник «Из двух книг» (1913). В нём чувствуется влияние круга общения поэта (Цветаева подчёркивала, что она именно поэт, а не поэтесса), а именно М. Волошина, В. Брюсова и Н. Некрасова. На этом сборнике творчество Цветаевой ранних лет считают завершенным.

Знакомство с Софией Парнок

Марина Цветаева, краткая биография которой вместила в себя многое, была очень любвеобильной натурой. Она постоянно влюблялась, как в мужчин, так и в женщин. Лучшие её стихи, которые у всех на слуху, написаны именно в состоянии влюбленности или сильного эмоционального потрясения - без этого поэт творить не могла.

В 1914 году Марина познакомилась с поэтессой и переводчицей Софией Парнок и сильно увлеклась ею. Она фактически ушла из семьи, оставив маленькую Алю на Сергея, который очень страдал от её измены. Бурный, скандальный роман, о котором знали все, длился до 1916 года. После двухлетнего отсутствия и долгих извинений Марина возвратилась к мужу, а муки расставания с Софией вылились в цикл стихов «Подруга».

Период Гражданской войны

После возвращения к мужу в 1917 году в семье появилась ещё одна дочь - Ирина. В тот период началась революция. Сергей воевал на стороне Белой армии, а Марина жила с детьми в Москве, в Борисоглебском переулке. Денег не было, она продавала личные вещи, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Младшую дочь из-за стесненных обстоятельств отдала в приют под Москвой, где она умерла в возрасте 3 лет, чего Марина себе не простила до конца жизни.

В тот же период поэт познакомилась с известным русским театральным деятелем, режиссёром и литератором князем Сергеем Волконским, дружба с которым была плодовитой и вдохновляла её до конца его жизни в 1937 г. Именно в этот период Цветаева, стихи коей так и не получили в эмигрантской среде признания на тот момент, написала несколько романтических пьес. К этому периоду также принадлежат поэмы «Царь-Девица», «Егорушка» и на «Красном коне», а также цикл стихов «Лебединый стан». Последний написан под влиянием революции и проникнут сочувствием к «белоармейцам».

Скитания в эмиграции

Сергей Эфрон после разгрома армии Деникина бежал за границу и стал студентом Пражского университета. В его отсутствие Марина пережила ещё несколько страстных романов, но все же приняла решение также переехать за границу после того, как мужу удалось с ней связаться.

В мае 1922 г. Марина Цветаева вместе с дочерью Ариадной наконец получила разрешение на выезд. Сначала они ненадолго остановились в Берлине, а после этого 3 года жили в предместье Праги. Сергей учился, Марина писала и переводила. Переводы и дальше были главным источником дохода, к ним добавились авторские вечера.

Хотя Марина очень старалась наладить отношения с мужем, у неё завязывается новый роман - с Константином Родзевичем, скульптором и плюс ко всему - близким другом Сергея. Именно он - лирический герой её поэм «Поэма Горы» и «Поэма Конца», ему они и посвящены. В 1925 г. Марина родила долгожданного сына - Георгия (она звала его Муром), надеясь заглушить чувство вины за погибшую от голода дочь. Хотя многие считали иначе, Марина подчёркивала, что этот ребёнок рожден от Сергея.

После рождения сына чета перебралась в Париж, где Марину подавляла атмосфера преследования и недомолвок. С. Эфрона подозревали в участии в заговоре против сына Троцкого - Льва Седова. В этот период Цветаева переписывается с Борисом Пастернаком, с его подачи начинает общение с Райнером Марией Рильке, которое оборвалось со смертью поэта, не продлившись и года. Когда до Марины дошла весть о самоубийстве В. Маяковского, она отреагировала очень болезненно. В 1930 г. появился цикл «Маяковскому».

В эмиграции творчество Цветаевой все ещё не оценили по достоинству. Но именно в этот период она выросла и получила известность как прозаик. Именно её проза того периода («Мой Пушкин», «Дом у Старого Пимена», «Мать и Музыка», «Повесть о Сонечке», «Живое о живом» и прочее) кормила семью. Практически все стихи, написанные в тот период, опубликованы уже после смерти поэта. Единственный и последний прижизненный сборник стихов того времени - «После России», изданный в 1928 г.

Возвращение в СССР

Марина Цветаева, краткая биография которой пестрит несчастьями, сталкивается с ещё одной трагедией. Первой возвратиться в СССР позволили Ариадне, она поехала в 1937 г. и была арестована первой - 27 августа 1939 г. Следом за ней из Парижа в Москву бежал С. Эфрон, оказавшись впутанным в политическое убийство - его арестовали через несколько месяцев после дочери, 10 октября. Не прошло и недели, как С. Эфрон был расстрелян на Лубянке. Аля выжила - после 15 лет заключения и ссылок её реабилитировали. Марина возвратилась на родину последней. По возвращении она жила в Подмосковье на даче НКВД, расположенной в Болшеве.

Конец жизненного пути и тайна могилы

Период после возврашения в СССР наименее заполненный стихами - Марина активно занималась переводами. Перед эвакуацией в Елабугу она как раз переводила Федерико Гарсиа Лорку. Причиной для эвакуации стала война. 18 августа 1941 г. Марина с сыном прибыли в Елабугу с намерением перебраться в Чистополь, где уже было много эвакуированных литераторов. Но до этого не дошло: 31 августа 1941 года Марину Цветаеву нашли повешенной в сенях дома Бродельщиковых. Она оставила 3 предсмертных записки: для сына, семьи Асеевых и тех, кто будет заниматься её похоронами. Жизнь Цветаевой была короткой и очень скандальной - всего 49 лет.

Интересно то, что расположение могилы Марины Цветаевой точно не известно. Её похоронили 2 сентября, очень тихо, не привлекая лишнего внимания, в одной из безымянных могил Елабужского кладбища. Позже был установлен надгробный памятник, который теперь считается официальным местом захоронения.

Музей Марины Цветаевой

Марина Цветаева, краткая биография которой полна событий, оставила после себя очень большое поэтическое наследие, которое было по заслугам оценено уже после её кончины. Ей поставили несколько памятников, а многие стихи превратились в красивые романсы. На сегодня издано много посмертных сборников произведений Марины Цветаевой, которые не увидели свет при её жизни - в основном это стихи, написанные в эмиграции и по возвращении в Россию.

Сегодня действует не один музей Цветаевой Марины, а целых 8. Некоторые из них официально являются также музеями всей семьи Цветаевых или только сестёр Марины и Анастасии Цветаевых. На фото - Музей Марины Цветаевой в Москве, в Борисоглебском переулке.

Марина Ивановна Цветаева - русская поэтесса, переводчица, автор биографических эссе и критических статей. Она считается одной из ключевых фигур в мировой поэзии XX века. Сегодня называют хрестоматийными такие стихотворения Марины Цветаевой о любви, как «Пригвождена к позорному столбу…», «Не самозванка – я пришла домой…», «Вчера еще в глаза глядел…» и многие другие.

Детское фото Марины Цветаевой | Музей М. Цветаевой

День рождения Марины Цветаевой приходится на православный праздник памяти апостола Иоанна Богослова. Это обстоятельство поэтесса позднее неоднократно отразит в своих произведениях. Родилась девочка в Москве, в семье профессора Московского университета, известного филолога и искусствоведа Ивана Владимировича Цветаева, и его второй супруги Марии Мейн, профессиональной пианистки, ученицы самого Николая Рубинштейна. По отцу у Марины были единокровные брат Андрей и сестра , а также родная младшая сестра Анастасия. Творческие профессии родителей наложили отпечаток и на детство Цветаевой. Мама обучала ее игре на фортепиано и мечтала увидеть дочь музыкантом, а отец прививал любовь к качественной литературе и иностранным языкам.

Детские фото Марины Цветаевой

Так получилось, что Марина с мамой часто жила заграницей, поэтому свободно говорила не только по-русски, но и на французском и немецком языках. Более того, когда маленькая шестилетняя Марина Цветаева стала писать стихи, то сочиняла она на всех трех, причем больше всего – по-французски. Образование будущая знаменитая поэтесса начала получать в московской частной женской гимназии, а позднее училась в пансионах для девочек в Швейцарии и Германии. В 16 лет она попробовала прослушать курс лекций по старофранцузской литературе в парижской Сорбонне, но обучение там не окончила.

С сестрой Анастасией, 1911 год | Музей М. Цветаевой

Когда поэтесса Цветаева начала публиковать свои стихи, она стала близко общаться с кругом московских символистов и активно участвовать в жизни литературных кружков и студий при издательстве «Мусагет». Вскоре начинается Гражданская война. Эти годы очень тяжело сказались на моральном состоянии молодой женщины. Разрыв родины на белую и красную составляющие она не принимала и не одобряла. Весной 1922 года Марина Олеговна добивается разрешения эмигрировать из России и отправиться в Чехию, куда несколько лет назад бежал ее муж, Сергей Эфрон, служивший в рядах Белой армии, а теперь обучавшийся в Пражском университете.

Иван Владимирович Цветаев с дочерью Мариной, 1906 год | Музей М. Цветаевой

Долгое время жизнь Марины Цветаевой была связана не только с Прагой, но и с Берлином, а через три года ее семья смогла добраться и до французской столицы. Но и там счастья женщина не обрела. На нее действовала угнетающе молва людей о том, что ее муж участвовал в заговоре против сына и что он завербован советской властью. Кроме того, Марина осознала, что по своему духу она не эмигрант, и Россия никак не отпускает ее мысли и сердце.

Стихотворения

Первый сборник Марины Цветаевой под названием «Вечерний альбом» увидел свет в 1910 году. В основном он включал ее творения, написанные в школьные годы. Довольно быстро творчество юной поэтессы привлекло внимание знаменитых литераторов, особенно ею заинтересовались Максимилиан Волошин, муж , Николай Гумилёв, и основоположник русского символизма Валерий Брюсов. На волне успеха Марина пишет первую прозаическую статью «Волшебство в стихах Брюсова». Кстати, довольно примечательным фактом является то, что первые книги она публиковала на свои собственные деньги.

Первое издание "Вечернего альбома" | Феодосийский музей Марины и Анастасии Цветаевых

Вскоре был издан «Волшебный фонарь» Марины Цветаевой, ее второй поэтический сборник, потом вышло и следующее произведение - «Из двух книг». Незадолго до революции биография Марины Цветаевой была связана с городом Александров, куда она приехала в гости к сестре Анастасии и ее супругу. С точки зрения творчества этот период важен тем, что он насыщен посвящениями близким людям и любимым местам и позднее был назван специалистами «Александровским летом Цветаевой». Именно тогда женщина создала знаменитые циклы стихотворений «К Ахматовой» и «Стихи о Москве».

Ахматова и Цветаева в образах египтянок. Памятник "Серебряный век", Одесса | Panoramio

Во время гражданской войны Марина прониклась сочувствием к белому движению, хотя, как говорилось выше, в целом не одобряла разделения страны на условные цвета. В тот период она пишет стихи для сборника «Лебединый стан», а также большие поэмы «Царь-девица», «Егорушка», «На красном коне» и романтические пьесы. После переезда за границу поэтесса сочиняет две масштабные работы - «Поэму Горы» и «Поэму Конца», которые окажутся в числе ее главных произведений. Но большинство стихов периода эмиграции опубликованы не были. Последним напечатали сборник «После России», включавший сочинения Марины Цветаевой до 1925 года. Хотя писать она не переставала никогда.

Рукопись марины Цветаевой | Неофициальный сайт

Иностранцы гораздо больше оценили прозу Цветаевой – ее воспоминания о русских поэтах Андрее Белом, Максимилиане Волошине, Михаиле Кузмине, книги «Мой Пушкин», «Мать и музыка», «Дом у Старого Пимена» и другие. А вот стихи не покупали, хотя Марина написала замечательный цикл «Маяковскому», «черной музой» для которого стало самоубийство советского поэта. Смерть Владимира Владимировича буквально потрясла женщину, что и через много лет можно почувствовать, читая эти стихи Марины Цветаевой.

Личная жизнь

Со своим будущим мужем Сергеем Эфроном поэтесса познакомилась в 1911 году в доме своего друга Максимилиана Волошина в Коктебеле. Через полгода они стали мужем и женой, а вскоре на свет появилась их старшая дочь Ариадна. Но Марина была женщиной очень увлекающейся и в разное время ее сердцем завладевали другие мужчины. Например, великий русский поэт Борис Пастернак, с которым у Цветаевой были почти 10-летние романтические отношения, не прекратившиеся и после ее эмиграции.

Сергей Эфрон и Цветаева перед свадьбой | Музей М. Цветаевой

Кроме того, в Праге у поэтессы начался бурный роман с юристом и скульптором Константином Родзевичем. Их связь продлилась около полугода, а затем Марина, посвятившая возлюбленному полную неистовой страсти и неземной любви «Поэму горы», вызвалась помочь его невесте выбрать свадебное платье, тем самым поставив точку в любовных отношениях.

Ариадна Эфрон с матерью, 1916 год | Музей М. Цветаевой

Но личная жизнь Марины Цветаевой была связана не только с мужчинами. Еще до эмиграции, в 1914 году она познакомилась в литературном кружке с поэтессой и переводчицей Софией Парнок. Дамы быстро обнаружили симпатию друг к другу, которая вскоре переросла в нечто большее. Марина посвятила возлюбленной цикл стихов «Подруга», после чего их отношения вышли из тени. Эфрон знал о романе жены, сильно ревновал, устраивал сцены, и Цветаева была вынуждена уйти от него к Софии. Впрочем, в 1916 году она расстаётся с Парнок, возвращается к супругу и через год рожает дочь Ирину. О своей странной связи поэтесса скажет позднее, что любить женщине женщину дико, но только одних мужчин – скучно. Тем не менее, любовь к Парнок Марина охарактеризовала как «первую катастрофу в своей жизни».

Портрет Софии Парнок | Википедия

После рождения второй дочери Марина Цветаева сталкивается с черной полосой в жизни. Революция, побег мужа заграницу, крайняя нужда, голод. Сильно заболела старшая дочка Ариадна, и Цветаева отдает детей в приют в подмосковном поселке Кунцово. Ариадна выздоровела, но заболела и в трехлетнем возрасте умерла Ирина.

Георгий Эфрон с матерью | Музей М. Цветаевой

Позднее, уже после воссоединения с мужем в Праге, поэтесса родила третьего ребенка – сына Георгия, которого в семье называли «Мур». Мальчик был болезненным и хрупким, тем не менее, во время Второй мировой войны пошел на фронт, где и погиб летом 1944 года. Похоронен Георгий Эфрон в братской могиле в Витебской области. В связи с тем, что ни Ариадна, ни Георгий не имели своих детей, то на сегодняшний день прямых потомков великой поэтессы Цветаевой не существует.

Смерть

В эмиграции Марина и ее семья жили чуть ли не в нищете. Муж Цветаевой не мог работать из-за болезни, Георгий был совсем крошкой, Ариадна пыталась помочь финансово, вышивая шляпки, но фактически их доход составляли скудные гонорары за статьи и эссе, которые писала Марина Цветаева. Она назвала такое материальное положение замедленным умиранием от голода. Поэтому все члены семьи постоянно обращаются в советское посольство с просьбой вернуться на родину.

Памятник работы Зураба Церетели, Сен-Жиль-Круа-де-Ви, Франция | Вечерняя Москва

В 1937 году получает такое право Ариадна, через полгода в Москву тайно перебирается Сергей Эфрон, так как во Франции ему угрожал арест как соучастнику политического убийства. Через некоторое время официально пересекает границу сама Марина с сыном. Но возвращение обернулось трагедией. Очень скоро НКВД арестовывает дочь, а за ней и мужа Цветаевой. И если Ариадна после смерти , отсидев свыше 15 лет, была реабилитирована, то Эфрона расстреляли в октябре 1941 года.

Памятник в городе Таруса | Пионер-Тур

Впрочем, его жена об этом уже не узнала. Когда началась Великая Отечественная война, женщина с сыном-подростком отправилась в эвакуацию в городок Елабуга на реке Каме. Чтобы получить временную прописку, поэтесса вынуждена устроиться на работу посудомойкой. Ее заявление датировано 28 августа 1941 года, а спустя три дня Цветаева совершила самоубийство, повесившись в доме, куда их с Георгием определили на постой. Марина оставила три предсмертные записки. Одну из них она адресовала сыну и просила простить, а в двух других обращалась к людям с просьбой позаботиться о мальчике.

Памятник в селе Усень-Ивановское, Башкирия | Школа Жизни

Весьма интересно, что когда Марина Цветаева только собиралась в эвакуацию, в упаковке вещей ей помогал давний друг Борис Пастернак, который специально купил веревку для связывания вещей. Мужчина похвалился, что достал такую прочную веревку - «хоть вешайся»… Именно она и стала орудием самоубийства Марины Ивановны. Похоронили Цветаеву в Елабуге, но так как шла война, точное место погребения остается невыясненным до сих пор. Православные обычаи не позволяют отпевать самоубийц, но правящий епископ может делать исключение. И патриарх Алексий II в 1991 году, на 50-летие со дня смерти, воспользовался этим правом. Церковный обряд провели в московском храме Вознесения Господня у Никитских ворот.

Камень Марины Цветаевой в г. Таруса | Странник

В память о великой русской поэтессе был открыт музей Марины Цветаевой, причем не один. Существует подобный дом памяти в городах Тарус, Королев, Иванов, Феодосия и многих других местах. На берегу реки Оки установлен монумент работы Бориса Мессерера. Есть скульптурные памятники и в других городах России, ближнего и дальнего зарубежья.

Сборники

• 1910 - Вечерний альбом
• 1912 - Волшебный фонарь
• 1913 - Из двух книг
• 1920 - Царь-девица
• 1921 - Лебединый стан
• 1923 - Психея. Романтика
• 1924 - Поэма Горы
• 1924 - Поэма Конца
• 1928 - После России
• 1930 - Сибирь